— Господи, какой ужас! Как все произошло?

— Полиция этим занимается. Он обменял в центральном магазинерождественский подарок. А когда ступил на проезжую часть Рампарт-стрит, егосбил старенький «форд-седан». Номерного знака никто не запомнил, но на дверцебыла надпись «Змеиный глаз». Почерк подростка.

— Господи! — снова вырвалось у Джима.

— Звонок, — сказал Симмонс и заспешил прочь. У фонтанчика спитьевой водой он разогнал стайку ребят.

Джим отправился на занятие, чувствуя себя совершенноопустошенным.

Дождавшись свободного урока, он открыл папку с личным деломРоберта Лоусона. Первая страница, зеленая, с печатью Милфорд Хай Скул, окоторой Джим никогда раньше не слышал. Вторая — оценка общего развития.Интеллект — 78 баллов, немного. Соображает неважно. Трудовые навыки — тоже неблестящие. Вдобавок тест Барнета-Хадсона выявил антисоциальные тенденции.«Идеально вписывается в мой класс», — с горечью подумал Джим.

Дисциплинарная страница угрожающе заполнена. Что он тольконе вытворял, этот Лоусон!

Джим перевернул еще одну страницу, увидел фото и не поверилсвоим глазам. Внутри все похолодело. Роберт Лоусон с вызовом глядел сфотографии, словно позировал он не в актовом зале, а в полицейском участке. Наподбородке у Лоусона была родинка, напоминающая спелую землянику.

Каких только резонов не приводил Джим перед седьмым уроком.И что парней с такими родинками пруд пруди. И что головорезу, пырнувшему ножомего брата, сейчас должно быть никак не меньше тридцати двух. Но когда онподнимался в класс, интуиция подсказывала другое. «То же самое и с тобой былонакануне нервного срыва», — напоминал он себе, чувствуя во рту металлическийпривкус страха.

Перед кабинетом № 33, как всегда, околачивалась небольшаягруппка; кто-то, завидев учителя, вошел в класс, остальные с ухмылочкамизашушукались. Рядом с Чипом Освеем стоял новенький в грубых «тракторах»,последнем вопле моды.

— Иди в класс, Чип.

— Это что, приказ? — улыбнулся рыжий детина, глядя куда-томимо.

— Приказ.

— Вы, кажется, вывели мне «неуд», или я ошибаюсь?

— Oы не ошибаешься.

— Ну ладно… — Остальное прозвучало неразборчиво.

Джим повернулся к Лоусону:

— Тебя, вероятно, следует ознакомить с нашими правилами.

— Валяйте, мистер Норман. — Правая бровь у парня быларассечена, и этот шрам Джим уже видел однажды. Определенно видел. Абсурд, бред…и тем не менее. Шестнадцать лет назад этот парень зарезал его брата.

Словно откуда-то издалека услышал он собственный голос,объясняющий школьные правила. Роберт Лоусон засунул большие пальцы рук засолдатский ремень и слушал его с улыбкой, то и дело кивая, как старомузнакомому.

— Джим?

— М-м?

— У тебя неприятности?

— Нет.

— Что-нибудь с учениками в классе «Литература и жизнь»? Безответа.

— Джим?

— Нет.

— Может, ляжешь сегодня пораньше?

Если бы он мог уснуть!

Его опять мучили ночные кошмары. Когда этот тип с краснойродинкой пырнул брата, он успел крикнуть Джиму вдогонку: «Следующий ты, малыш.Готовь пузишко». Джим очнулся от собственного крика.

Он разбирал в классе «Повелителя мух» Голдинга и говорил осимволике романа, когда Лоусон поднял руку.

— Да, Роберт? — голос Джима ничего не выражал.

— Что это вы меня так разглядываете? Джим оторопело захлопалресницами. В горле мгновенно пересохло.

— Может, я позеленел? Или у меня ширинка расстегнута? Класснервно захихикал.

— Я вас не разглядывал, мистер Лоусон, — возразил Джим всетем же ровным тоном. — Кстати, раз уж вы подали голос, скажите-ка нам, из-зачего поспорили Ральф с Джеком…

— Нет, разглядывали!

— Хотите, чтобы я отпустил вас к директору?

Лоусон на секунду задумался.

— Не-а.

— В таком случае расскажите нам, из-за чего…

— Да не читал я. Дурацкая книга.

Джим выдавил из себя улыбку:

— Вот как? Имейте в виду, вы судите книгу, а книга судитвас. Тогда, может быть, кто-то другой нам ответит, почему мнения мальчиков озвере сильно разошлись?

Кэти Славин робко подняла руку. Лоусон смерил еепрезрительным взглядом и бросил пару слов Чипу Освею. Что-то вроде «ничеготитьки»? Чип согласно кивнул.

— Мы тебя слушаем, Кэти.

— Наверное, потому что Джек собирался устроить охоту назверя?

— Молодец. — Он повернулся спиной к классу и начал писать надоске мелом. Мимо уха просвистел грейпфрут.

Джим резко обернулся. Некоторые тихо прыснули, лица же Освеяи Лоусона выражали абсолютную невинность. Он поднял с пола увесистый плод.

— Затолкать бы это в глотку кое-кому. — Слова относились кгалерке. Кэти Славин охнула.

Он швырнул грейпфрут в мусорную корзину и снова заскрипелмелом.

За чашкой кофе он развернул утреннюю газету, и сразу в глазабросился заголовок в середине страницы. «О Боже!» — его возглас прервалнепринужденное щебетанье жены. Казалось, в живот впились изнутри десятки заноз.Он прочел вслух заголовок: — «Девушка разбивается насмерть». А затем и самтекст:

— Вчера вечером Кэтрин Славин, семнадцатилетняя школьница изХэролд Дэвис Хай Скул, выпала или была выброшена из окна многоквартирного дома,где она жила с матерью. По словам последней, ее дочь поднялась на крышу скормом для голубей, которых она там держала. Анонимная женщина сообщилаполиции, что трое каких-то парней пробежали по крыше без четверти семь, почтисразу после того, как тело девушки (продолжение на странице 3)…

— Джим, она случайно не из твоего класса? Он не ответилжене, так как на время лишился дара речи.

Две недели спустя, после звонка на обед, его нагнал в холлеСиммонс с папкой в руке, и у Джима упало сердце.

— Еще один новичок, — сказал он обреченно, опережаясообщение Симмонса. — Класс «Литература и жизнь».

У Сима брови поползли вверх.