— Как вы догадались?

Джим пожал плечами и протянул руку за личным делом.

— Мне надо бежать, — сказал Симмонс. — Летучка по оценкеучебной программы. Джим, у вас такой видок, словно вы побывали под колесамимашины. Вы как, в порядке?

Словно побывал под колесами машины, вот-вот. Как БиллиСтирнс.

— В порядке.

— Так держать. — Симмонс похлопал его по спине и побежалдальше.

А Джим открыл папку, заранее весь сжимаясь, как человек,ожидающий удара.

Однако лицо на фотографии ни о чем ему не говорило. Могвидеть его, мог и не видеть. Дэвид Гарсиа был массивного телосложения,темноволосый, с негроидными губами и полусонным выражением глаз. Он был тоже изМилфорд Хай Скул и еще два года провел в исправительной школе Грэнвилль. Сел заугон машины.

Джим закрыл папку. Пальцы у него слегка дрожали.

— Салли?

Она оторвала взгляд от гладильной доски. Джим уставился наэкран телевизора невидящими глазами — транслировался баскетбольный матч.

— Нет, ничего. Это я так.

— Какая-нибудь скабрезность? — сказала миссис Норман игриво.

Он выжал из себя улыбку и снова уставился на экран. Скончика языка уже готова была сорваться вся правда. Но как о ней расскажешь?Ведь это даже не бред, хуже. С чего начать? С ночных кошмаров? С нервногосрыва? С появления Роберта Лоусона? Начать надо с Уэйна, его старшего брата. Ноон никогда и никому об этом не рассказывал, даже на сеансах групповой психотерапии.Он вспомнил свое полуобморочное состояние, когда они с Дэвидом Гарсией первыйраз встретились глазами в холле. Да, на фотографии Гарсиа показался емунезнакомым. Но фотография не все может передать… например, нервный тик.

Гарсиа стоял рядом с Лоусоном и Чипом Освеем. Увидев мистераНормана, он широко осклабился, и вдруг у него задергалось веко. В памяти Джимас необыкновенной отчетливостью зазвучали голоса:

— Ну что, шкет, сколько там у тебя в кармане?

— Ч-четыре цента.

— Врешь, щенок… гляди. Ванна, обмочился!

— Джим? Ты что-то сказал? — спросила жена.

— Нет-нет, — отозвался он, вовсе не будучи в этом уверенным.Кажется, у него начинался озноб.

В первых числах февраля, после занятий, когда всепреподаватели давно ушли из школы, он проверял в учительской сочинения. Вдесять минут пятого раздался стук в дверь. На пороге стоял Чип Освей, вид унего был довольно испуганный.

— Чип? — Джим постарался не выказать удивления.

Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Можно с вами поговорить, мистер Норман?

— Можно. Но если насчет теста, ты напрасно тратишь…

— Нет, другое. Здесь, э… можно курить?

— Кури.

Освей чиркнул спичкой, при этом пальцы его заметно дрожали.С минуту он молчал — никак не мог начать, губы беззвучно шевелились, глазасузились до щелок. И вдруг его прорвало:

— Если до этого дойдет, поверьте, я ни при чем! Я не хочуиметь с ними никаких дел! Они шизанутые!

— Ты о ком, Чип?

— О Лоусоне и Гарсиа. Они оба чокнутые.

— Собираются со мной расправиться, да?

— Он уже знал ответ по тому, как подкатила привычнаятошнотворная волна страха.

— Сначала они мне понравились, — продолжал Чип. — Мыпрошвырнулись, выпили пивка. Тут я немножко приложил вас, сказал, как вы менязавалили. И что я еще отыграюсь. Это я так, для красного словца! Чтоб я сдох!

— Ну а они?

— Они это сразу подхватили. Стали расспрашивать, когда выобычно уходите из школы, какая у вас машина, и все в таком духе. Я спросил, чтоони против вас имеют, а Гарсиа мне: «Мы с ним старые знакомые…» Эй, что это свами?

— Дым, — объяснил Норман внезапно осипшим голосом. — Не могупривыкнуть к сигаретному дыму. Чип загасил сигарету.

— Я спросил, когда они с вами познакомились, и Боб Лоусонответил, что я тогда еще мочился в пеленки. Загнул, да? Им же, как и мне, всегосемнадцать…

— Дальше.

— Тогда Гарсиа перегибается через стол и говорит мне: «Какты собираешься отыграться, если ты даже не знаешь, когда он уходит домой изэтой гребаной школы?» «А я, — говорю, — проткну ему шины». — Чип поднял наДжима виноватый взгляд. — Я бы этого не стал делать, мистер Норман. Я этопросто так сказал, от…

— От страха? — тихо спросил Джим.

— Да. Мне и сейчас не по себе.

— И как же они отнеслись к твоим намерениям?

Чип поежился.

— Боб Лоусон сказал: «И это все, на что ты способен, мудилогороховый?» Ну я ему, чтобы слабость не показать: «А вы, — говорю, -что,способны отправить его на тот свет?» У Гарсии глаз задергался, он руку в карман— щелк, — а это финка. Я как увидел, сразу рванул оттуда.

— Когда это было, Чип?

— Вчера. Я теперь боюсь сидеть с ними в классе, мистерНорман.

— Ничего, — сказал Джим. — Ничего.

Он бессмысленно таращился на разложенные перед ним тетради.

— Что вы собираетесь делать? — полюбопытствовал Чип.

— Не знаю, — честно признался Джим. — Я действительно незнаю.

К понедельнику он так и не принял решения. Первымпобуждением было посвятить во все жену, но нет, он не мог этого сделать. Она бысмертельно перепугалась и все равно бы не поверила. Открыться Симмонсу? Тоженевозможно. Сим сочтет его сумасшедшим и, вероятно, будет недалек от истины.Пациент, участвовавший с Джимом в сеансах групповой психотерапии, сказал как-тораз, что пережить нервный срыв — это все равно что разбить вазу, а затем еесклеить. Впредь ты уже будешь брать ее с опаской. И живые цветы в нее непоставишь, потому что от воды могут разойтись склеенные швы.

Значит, я сумасшедший? Но в таком случае Чип Освей тожесумасшедший. Он подумал об этом, когда садился в машину, и даже немноговоспрянул духом.

Как же он раньше не подумал! Лоусон и Aa?сиа угрожали ему вприсутствии Чипа. Для суда, пожалуй, маловато, но чтобы отчислить из школы этупарочку — вполне достаточно… если, конечно, удастся заставить Чипа повторитьего признание в кабинете директора. А почему бы и нет? Чип по-своему тожезаинтересован в том, чтобы его новых дружков отправили подальше.