Вопрос первый – почему он назвал ее гномом?Вопрос второй – какую же роль устроители всей этой интриги с самого началаотводили вышеназванной писательнице?

В том же самом городе Хабаровске знакомыежурналисты рассказывали Алене о том, как дальневосточники охотятся на тигра.Выстраивают длинную и узкую ловушку, куда завлекают какой-нибудь сахарнойкосточкой собаку. А тигры весьма охочи до собачьего мяса, это их любимоелакомство. На лай приманки приходит из тайги тигр. Он легко сшибает запор сдверцы и входит в ловушку. И тут опускается вторая дверца с крепкой задвижкой.Она находится за спиной тигра. Так что сбить ее он не может. И развернуться вдлинной и узкой, как кишка, ловушке не может тоже. Беснуется, рычит... однакодля него уже все кончено. Приходят охотники, стреляют в него боевыми патронами– если тигр предназначен на убой, или ампулами со снотворным – если его нужноотловить для зоопарка или цирка. Как правило, к моменту прихода охотников отсобачки, сыгравшей роль приманки, остаются рожки да ножки... и недогрызеннаясахарная косточка. А впрочем, ее судьба никого уже не заботит. Собачка списанапо статье «Необходимые расходы».

Не по той же ли самой статье списали Гнатюк иАлина те семь тысяч евро, с помощью которых они заманили в ловушку длятигра-Саблина глупенькую собачку по кличке Алена Дмитриева? Конечно, косточкадля нее была приготовлена очень, ну о-очень сахарная, но, как говорится, цельоправдывает средства!

* * *

– Левка! – заорал Дима. – Нет, ненадо! Остановись!

Но было поздно.

В лице Левы не оставалось, как принятовыражаться, ничего человеческого, да и то, что торчало из его расстегнутых штанов,очень мало напоминало часть нормального мужского тела. Это была как быдубинка... Ну да, дубинка, которой запросто можно прикончить человека, еслистукнуть его этой штуковиной по голове.

– Что это?! – тоненьким голоском вдругвскричал отец, изумленно уставясь на Леву. – Что это такое?! А ну,застегни штаны, дурак!

Его крик произвел на Леву впечатление небольшее, чем комариный писк – на боевую машину пехоты. Одним прыжком пареньперемахнул комнату и схватил Раечку в объятия. Мгновение смотрел на неесовершенно бешеными глазами, а потом оторвал ее от земли (она ведь быламаленькая, а он высоченный) и вцепился в ее рот губами и зубами.

«Он целуется по-другому, не как Димка...» –вяло, обморочно проплелась в голове Раечки первая и последняя связная мысль, апотом ей стало понятно, что чувствует, условно говоря, сарделька, когда еежуют. Да еще с таким аппетитом!

Что характерно, Лева сардельку, то естьРаечку, не только жевал, но и мял ее так, словно она была куском пластилина, изкоторого Лева желает сделать какую-нибудь затейливую фигурку. Причем наРаечкином теле уже в минуту не осталось ни одного места, которое не было быпотискано грубыми Левиными руками. При этом, хватая Раечку, лапая, терзая ижуя, он издавал совершенно невообразимые стоны, перемежавшиеся рычанием,которое могло бы распугать целую толпу самых настоящих львов, вышедших наночную охоту... вернее, львиц, ибо, как известно, в львиной стае охотятсяименно царицы зверей, ну а царь лежит в уютном уголке, наслаждается красотамиприроды и спокойно ждет, когда влюбленные подруги принесут ему его львиную долю.

Впрочем, бог с ними, со львами и львицами!..

В низ Раечкиного живота тыкалось что-то ужаснотвердое. Оно так и норовило пролезть между ее ног, которым вдруг стало страннохолодно. Краешком затуманенного сознания Раечка удивилась, почему замерзлиноги, хотя на ней толстые «зимние» джинсы, а под них еще колготки поддеты.

Вдруг ее слуха, который был совершенно оглушенЛевиными стонами и рыком, достигли какие-то странные, очень высокие звуки. Пришлосьздорово поднапрячься, чтобы понять, что это крики. Какие-то люди кричали наразные голоса... вроде бы два голоса были мужские, а один – женский. Но словРаечка разобрать все же не могла.

И внезапно что-то странное произошло. Онаоказалась выхвачена из Левиных объятий и куда-то повлечена. Муть перед глазамислегка рассеялась, и Раечка обнаружила, что теперь ее сжимает в своих объятияхДимка, который, впрочем, не мнет ее, не тискает и не целует (к сожалению!), атащит вон из комнаты.

Раечка повела глазами и увидела отца, которыйшел на Леву, держа в руке... о господи! Откуда у отца пистолет?!

Лева под этим натиском пятился к стене, но всееще провожал Раечку безумным взглядом, и вид у него был такой, словно онвот-вот наплюет на пистолет и кинется на хозяина дома.

Борис в это время продолжал с закрытымиглазами биться в кресле: то завязывался уже привычным узлом, то выгибалсякрутой дугой, пытаясь тоже расстегнуть «молнию» на джинсах, но в «молнии»,такое впечатление, что-то заело, поэтому парень все еще выглядел вполнеприлично, хотя вел себя, конечно, чудно.

– Светлана Павловна! – завопилДимка. – Скорее! Бегите с Раечкой в ванную! Закройтесь на задвижку! Вот,возьмите нашатырь! Намажьте ей ту руку, на которой духи! Нашатырь –единственный нейтрализатор феромонов! А потом помойте ей руку с мылом! Скорей!Нам его долго не удержать! Он сошел с ума! Не убивать же его, на самом-то деле!

С этими словами он одной рукой вырвал изкресла Свету, которая сидела там, неподвижная и безгласная, глядя на жуткиетелодвижения Левы с тем же покорно-зачарованным выражением, с каким глупыебандерлоги смотрели на магическую пляску удава Каа, а другой толкнул на нееРаечку. И обеих женщин затолкал в дверь ванной комнаты, сунув Свете маленькийфлакончик.

– Закройтесь изнутри! – крикнулон. – Скорее, Света! Иначе мы все пропали! Иначе Альфреду Ахатовичупридется стрелять! И тогда его посадят, имущество конфискуют...

Упоминание о конфискованном имуществеподействовало на зачарованную Свету, как ледяной душ. Она взвизгнула, резконадавила на кнопку, фиксирующую замок двери, потом одним махом отвернулапритертую пробку флакона – и по ванной поплыл совершенно омерзительныйаммиачный запах.

Раечка немедленно расчихалась и раскашляласьдо удушья, но ей стало еще хуже, когда Света вылила ей на руку почти полфлаконанашатыря, а потом на полную катушку открыла горячий кран и засунула Раечкинуруку чуть ни под крутой кипяток.

Раечка забилась, запищала, пытаясь вырваться,но Света, чудилось, осатанела. Держала ее крепко, терла руку мочалкой что былосил, а сама тупо приговаривала:

– Боже мой! Это они из-за тебя! Да если быменя намазать! Да их бы противоракетная батарея не смогла остановить! Боже мой!Да если бы меня намазать!..

Раечка от страха, ошеломления, боли не в силахбыла ни говорить, ни думать – да и рука горела, как будто ее жгли угольями.

Наконец раздался стук в дверь.