Никита пару раз видел Калинкина у Митеньки и даже выпивал сним, но особого впечатления на Никиту Калинкин не произвел. Никите вообще ненравился подобный тип мужиков: с наглыми, навыкате, глазами; наглыми, навыкате,мышцами; наглым, навыкате, пахом. Все разговоры таких деятелей, как правило,вертятся вокруг одного:какой-я-зашибись-хороший-трахальщик-бабы-ко-мне-в-очередь-стоят. Калинкин былодним из вариантов самого Митеньки Левитаса, записного холостяка и бабника.Вариантом почти экстремальным, почти карикатурным, доведенным почти догротеска. Что, впрочем, не помешало ему сделать удачную карьеру в органах ираскрыть несколько довольно громких убийств. Нельзя сказать, чтобы Калинкинотличался таким уж выдающимся умом, и его IQ [18] вряд липревышал IQ садовой улитки, но хватка у Калинкина была бульдожьей. Вот только вделе Мариночки Корабельниковой пришлось разжать зубы. И, недовольно поскуливая,отойти в сторону. О чем Калинкин и распинался за второй бутылкой коньяка, когдаНикита в очередной раз заглянул к Митеньке.

Это был хорошо подготовленный экспромт. Со времени убийстважены Kopaбeльникoffa он виделся с Левитасом довольно часто. С той самой ночи,когда они расстались неподалеку от дома на Пятнадцатой линии: Митенька тогда ивправду настоял, чтобы они съездили на место происшествия. Но им даже выходитьиз машины не пришлось: Никита вовремя заметил джаффаровскую «Ауди»,припаркованную неподалеку от особняка.

— Думаю, здесь и без нас обо всем побеспокоятся, —глухо сказал он Митеньке, глядя прямо перед собой.

— Откуда такая уверенность?

— Начальник службы безопасности пожаловал. Этотразберется. Ну, теперь убедился, что я тебе не соврал? И не придумал ничего…Иначе зачем Джаффарову здесь торчать?

— Н-да… Интересно вот только, кто ему-то на ухо шепнул…

— Не знаю, — Никита пожал плечами.

— Но ночь ты мне все равно измахратил капитально.Может, того… по пивку?… Пока будем ждать известий? Пока кто-нибудь непрорежется… С твоей или моей стороны…

— Да нет… Я домой поеду. Башка раскалывается…

— А с нервишками в порядке?… Интересный ты все-такитип, Никита… Не каждый день трупы, как грибы, находятся… И почему сразу нельзябыло заявить? Ведь это ты их нашел, как ни крути… Непонятно…

— Мне тоже… Это долго объяснять…

— Н-да… — Митенька пристально посмотрел на друга иснова — в который уже раз — затянул привычную волынку. — С головой у тебяи вправду не совсем то… Совсем не то, прямо скажем… А все змеища твоя…

— У нее сегодня день рождения…

— Поздравления не передаю. Перетопчется… А ты завтражди гостей.

— Каких гостей?

— Ну, не на просроченный день рождения, ежу понятно… Вконтору к вам пожалуют… Если там и вправду что-то серьезное произошло, —Митенька кивнул в сторону особняка, он до сих пор так до конца и не верил врассказанное Никитой. — Ладно, отвези-ка меня к Тучкову переулку, разтакое дело…

— К Тучкову?…

— У меня там знакомая живет. Очень приличная женщина… Акакую любовь практикует… французскую… Не пропадать же ночи…

Никита подбросил Митеньку до Тучкова, больше пяти минут этоне заняло. Зато обратный путь показался ему невероятно длинным, и все из-заПятнадцатой линии, его родной Пятнадцатой, подложившей ему такую свинью. СоСъездовской он свернул на Большой проспект и снова уткнулся в убийство. Теперь,спустя несколько часов после происшедшего, оно наконец-то получило достойноеобрамление: у заброшенного особнячка толклось несколько милицейских машин смигалками. Так и есть, теперь от этого не отмахнешься: смерть Мариночки стала свершившимсяфактом. Теперь она будет запротоколирована и станет достоянием широкойобщественности. И о ней узнает хозяин, и… Даже трудно предположить… Впрочем, нетак уж трудно, для этого нужно просто знать Корабельникоffа. А Никита знал.Раздумывая над этим, он даже скорость не сбросил, проскочил выключенные мигалкина бреющем. И через минуту уже парковался возле своего парадного.

Все было как обычно, как было все дни, все недели, всемесяцы: никто его не ждал, хотя Инга не спала. Никита точно знал, что — неспала. Теперь, когда они стали смертельными врагами, Никита научилсячувствовать ее. Чувствовать так сильно, как никогда не чувствовал, — дажекогда любил. Она не выйдет из комнаты Никиты-младшего ни при какихобстоятельствах, пустой холодильник, пустой кухонный стол, она давно ничего неготовит, а уж на свой день рождения и подавно. Ну не торт же покупать, ч-черт…

Никита включил маленький свет в прихожей и уселся возлевешалки, прямо на полу. И расстегнул сумку. Орхидея, цветочек-лапочка, вотглупость, надо же!.. Теперь, в теплом свете ночника, его идея с цветком,украденным у теперь уже мертвой женщины, отогрелась и оттаяла. А, оттаяв,шибанула ему в нос полной своей несостоятельностью. Лучшим подарком для Ингибыло бы, если бы он остался лежать на дне озера.

Вместо Никиты-младшего.

И ничто этого не изменит, ничто. А цветок и вправдукрасивый. Даже более красивый, чем ему показалось на первый взгляд. Да, так онообычно и бывает, когда вещь таит в себе двойное дно. А может, и нет никакогодвойного дна, и орхидея куплена мимоходом, у метро, у вокзала… Только чтобыуспеть отметиться… Успеть всучить подарок… Никита раскрыл коробочку.Машинально, просто потому, что ему хотелось прикоснуться к лепесткам.

Как и следовало ожидать, на самом дне, под цветком, лежаламаленькая смешная открытка, такие везде продаются, штука — десять рублей. Илипятнадцать. Пошлейший анимационный котенок, из тех котят, что призваны умилятьшкольниц и старых дев. Никита вытащил открытку и развернул ее. Ни приветствия,ни пожеланий, одна лишь строчка, написанная небрежным, почти детским почерком:

«Quocienscumque peccator (c)(c)(c)»…

Интересно, что это может означать?

Пока Никита размышлял над странной и непонятной фразой,никак не вязавшейся с приторной открыткой, дверь из комнаты Никиты-младшегоприоткрылась, и в коридор проскользнула Инга. Она не обратила никакого вниманияна Никиту. Демонстративно не обратила.

— Привет, — тихо сказал Никита. — С днемрождения тебя… Дорогая…

— Ты еще помнишь? — Инга, вопреки ожиданиямНикиты, даже остановилась напротив, и оперлась спиной о стену. Как будто ждала,что Никита с ней заговорит.

— Конечно…

— Надеюсь, и все остальное… ты тоже помнишь… «Всеостальное» — это Никита-младший… Так вот для чего она заговорила с ним, вотпочему… Чтобы снова запустить заледеневшие кончики пальцев ему в раны, чтобыснова напомнить о сыне. Он должен был быть к этому готов.

— Вот, возьми… Это тебе…

Никита протянул цветок жене, но Инга не взяла его. Не взяла,но принялась пристально рассматривать.