Несколько секунд Сахно колебался. Потом замок щелкнул.

— Караульте здесь, я скоро, — велел Шарп охранникам,вошел и захлопнул дверь.

Здесь было полутемно — гораздо темнее, чем снаружи.

— Докладывай, — сказал Шарп.

— Студенты каким-то способом вырвались из бункера, —сказал Сахно. — Убит Ульфур, убито пятеро резервистов, двадцать дваохранника обездвижены — думаю, просто связаны. Главный запер их в зонах «Д» и«Е»…

— Кого — их?

— Студентов.

— Ага. Понял. Снаружи прорывов не было?

— Видимо, был лось. Вот здесь…

Сахно потянулся, чтобы на светящейся карте показать Шарпуместо прорыва (надо сказать, именно его, Шарпа, прорыва), — и тогда Шарпкоротко ткнул его тонким стилетом в ямку под затылком. Потом повернулся кдевушке Кире и прошептал:

— Не сопротивляйся. Убивать не буду, только отключу. Ноесли, не дай бог, пикнешь…

Она сама зажимала себе рот, чтобы ненароком не закричать,пока Шарп придушивал ее сзади. Когда тело обмякло, он связал ей руки и ноги изабил в рот кляп. Какого черта я вожусь, думал он, ведь если тут все рванет… Арвануть могло.

Но Айникки была бы недовольна, сделай он это как-то иначе.Сахно не жалко, Сахно тоже продал душу Волкову, как и сам Шарп, но совершенноза другое. Таких, как Сахно, положено бы кастрировать ржавыми ножовками, а онтут отсиживается… отсиживался. И легкой смертью, сам не заметив того… этополучилось несправедливо.

Потом Шарп высунулся наружу:

— Зубарев.

— Я.

— Временно назначаю тебя старшим. Оба сейчас бегом вкараулку, берете шестерых с оружием, пулемет, патроны — и немедленно сюда,понял?

— Это прорыв, начальник?

— Да, это прорыв.

Он захлопнул дверь, досчитал до десяти — чтобы охран- цыдостаточно далеко отбежали, — и, поскольку не знал, как правильноотключать аппаратуру управления, просто снял с пожарного щита топор и изо всехсил стал крушить все, что хотя бы отчасти напоминало компьютеры,распределительные щиты, пульты, кабель — каналы и прочая, и прочая. Решив, чтопоработал достаточно, он выбрался на крышу вагончика через люк в потолке ипомигал потайным фонариком в сторону близкого косогора.

— Есть сигнал! — сказала Маргит.

Ну вот и все, подумал Волков далеким и достаточноизолированным уголком своего сознания, которое осталось неизменным. Он за многосот лет методом проб и ошибок научился «нанимать лоцмана» — создавать внутрисебя квазиличность, которой плевать на причуды членов экипажа и даже самогокапитана и чья задача — просто провести корабль по фарватеру, ни за что икраешком не задев и ничему не навредив. Ничто больше не касалось лоцмана. Пустьони там устраивают кровавые оргии и домашние журфиксы…

Окропленный его собственной кровью, кровью юной белокуройкрасавицы, кровью волка в обличье человека и кровью просто волка, нхо щитаготов был наконец разорвать оковы и пройти через запретную стену. Волковчувствовал готовность камня принять истосковавшегося нхо, и чувствовалготовность щита — уступить и сдаться. Но надо было помочь…

— Ома-сике-санойн-этта-нукка-икуисести…

Голос раскатился по всем мирам, проникая в металл и камень.Сам воздух задрожал, и в нем образовались пустые места, похожие на морскиераковины. Вой такой, как будто из-под земли рвался очередной выброс грязи,газа, нефти и труб, раскачивал помост. Над самым щитом медленно распускаласьслепящая звезда стафы.

— …сатейсена-тана-илтана…

Что-то тяжелое оторвалось от потолка и с чудовищным грохотомобрушилось сзади.

— …сидаместани-митассин…

— Я умею, — сонно сказал Джор.

В его руках резак наконец повел себя правильно — пламянемедленно стало голубым, прозрачным, длинным, хищно-шипящим.

— Петли режь, — сказал Артур.

Джор кивнул.

Они копались с дверью, я прикрывал их с тыла и пыталсяпонять, что ждет нас там, по ту сторону. Но вряд ли только металл защищал этостранное помещение от проникновения снаружи…

— На себя — на себя — на себя… — пробормотал Артур,что-то скрежетнуло, и вот тут-то мне по мозгам пришелся еще один удар… даже неудар, неправильно говорю — а вот просто представьте себе, что вы распахнулиокно в цветущий сад, полной грудью делаете вдох! — а там нашатырный спирт.

Просветление мозгов на грани воспламенения.

Моя войгини, видимо, как-то коснулась нхо Волкова в моментего наибольшей активности. Уж не знаю, заметил ли он меня в тот момент, но яего точно заметил.

Описать это невозможно — ну, будут какие-то внешние позы исимволы, не несущие смысла. Можно разве что попробовать нарисовать —распространение этого не — человека на все вокруг, обволакивание собойпредметов, других людей, их сущностей, их целей, настоящих и мнимых… все можноизобразить, только главного не будет: вот этой бесконечной ярости мертвого,твердого, холодного и раскаленного, — к живому, податливому и теплому.Ярости и презрения. Брезгливости.

Волков был наполовину мертвый внутри себя, вот в чемпроблема. Он был наполовину мертвый изначально. Нхо того, кого он считал отцом,никогда не принадлежало живому. И Волков это знал, и не мог себе в этомпризнаться, и потому убивал любого, кто наводил его на эту мысль.

А теперь я тупо опишу место, где мы оказались. Потому что,боюсь, без этого трудно будет понять, что получилось чуть позже.

Итак, в центре всего возвышался сейд — черная скала,напоминающая очень вытянутое яйцо, вошедшее в землю под углом градусов вдвадцать. Из земли он выступал метра на три — три с половиной, заостреннымконцом кверху; на сколько он уходил в землю, я даже не представляю. Думаю, дотого момента, когда этот сейд был обнаружен людьми Волкова, он под землейскрывался полностью. Потом землю и камень вокруг него выбрали, создав котлованпримерно пятьдесят на пятьдесят метров — половина футбольного поля, если что.Над этим котлованом поставили бетонный куб — если правильно помню, называемый«горном». Этакое хранилище для злого сейда. Чернобыльский саркофаг. Но особый —не наглухо изолирующий, а создающий приток и отток энергий извне, чтобы сейд незадохнулся и не рассыпался. В двух углах этого куба (не по диагонали, а поодной стороне основания) поставили — не знаю, как правильно это назвать, —как бы этажерки, много полок — вернее, площадок — размером метров примерно пятьна десять, соединенных между собой лестницами и лифтами, некоторые полки былизастеклены, а большая часть закрыта чем-то матовым, непрозрачным. Напротив нихсооружен был искусственный утес, а под ним — красивая такая искусственнаяполоса прибоя с причудливыми камнями и кусками плавника. Там нас с Маринкойинструктировал Волков, прежде чем отправить в Весиалюэ.