– До тебя удивительно туго доходит, – сказалЛаврик. – Вот именно, взять. Так, чтобы твои ребята и пискнуть не успели.Что ты так таращишь глаза, недоносок? Знаешь, чем отличаются деловые люди вроденас от возмутителей спокойствия вроде тебя? Да тем, что у нас при нужденайдутся специалисты на любой вкус. Если понадобится, и космический корабльзапустим, вопрос только в деньгах, а для нас это не вопрос... Ладно, некогдарассусоливать. Либо ты мне внятно и без промедления ответишь на все вопросы,либо мы с тобой начнем забавляться так, как ни одна полиция не посмеет из-застраха перед адвокатами и общественным мнением...

– А вы хорошо понимаете, с кем связываетесь? Если нет,советую для начала проконсультироваться у знающего человека. Наш Фронт – отнюдьне кучка авантюристов. Мы – серьезная и масштабная организация...

– Парень, – перебил Лаврик с ухмылкой, – так ведьто же самое можно сказать и о нас... А, в общем, мы в равном положении. Если тыпровалишь дело – с тебя снимет три шкуры твое революционное командование. Есличто-то случится с порошочком – наши боссы нас пустят поплавать в бетонныхластах. Вот только есть одна немаловажная деталь. Все неприятности, которые наммогут грозить от твоих разобиженных товарищей по борьбе за светлое будущее –еще где-то далеко впереди, в совершеннейшей неизвестности. А вот ты целиком иполностью у нас в руках. И, если мы не договоримся, покостыляешь на тотсвет, не увидевши заката. Ну, я не знаю, может, тебе и приятно будет смотреть стого света, как нам пытаются отплатить... Ну, а если ты не особенно веришь втот свет? Если для тебя сейчас кончится все и навсегда, то какое тебе удовольствиев том, что нас, возможно, и достанут? А ведь могут и не достать...

– Определенно, не достанут, – сказал Мазур.

– Одним словом, для нас реальной опасности нет, а вот длятебя... – сказал Лаврик. – Ну, будешь ты красиво петь, птаха божья?Для начала, из чистого любопытства, мне хотелось бы знать, какие требованиятвои скоты намерены выдвинуть. Мне просто интересно...

Лежавшая в углу женщина вдруг что-то затараторилапо-испански. Мазур не разобрал ни словечка, а Лаврик, неплохо владевшийкастильским наречием, наоборот, прислушался внимательно. Обернулся к Мазуру:

– Девочка испугалась, но голова у нее работает. Она говоритсвоему фельдмаршалу, что мы, точно, не из полиции – иначе бы не сталиспрашивать про требования. Требования те, на судне, выдвинули еще час назад, иполиция о них пока что не сообщала газетчикам...

– А она у тебя совсем не глупая, Аугусто, – сказалЛаврик, небрежно дернув подбородком в сторону пленницы. – Моментальносообразила, что к чему... Ты ее, случайно, не трахаешь? Если трахаешь, этоотлично. Мы за нее сначала возьмемся, чтобы тебе стало неуютно и мерзко,дружище!

Перехватив его взгляд, Мазур без всякого внутреннегосопротивления поднялся. Огляделся в поисках подходящего реквизита, взял пустуюбутылочку из-под какого-то местного прохладительного, примерился и грохнул еюоб угол подоконника. Получилось именно то, к чему он стремился: горлышкоосталось целым, и из него торчал, как штык, длинный острый осколок самогожуткого вида.

Вразвалочку он подошел к лежащей, присел на корточки и,помаячив у нее перед глазами жуткой стеклянной занозой, сказал прямо-такизадушевно:

– Ты только не подумай, детка, ничего личного... Но нам,знаешь ли, и в самом деле оторвут головы, если мы нынче же ночью не заберемоттуда нашего парня с порошочком. Где уж тут оставаться джентльменами...Короче, ты сама догадаешься, куда я тебе сейчас засуну это стеклышко, или тебесказать по буквам?

И бесцеремонно задрал ей юбку, по-прежнему маяча осколком уее лица. Она отчаянно попыталась вжаться в стену, что ей, разумеется, неудалось.

– Там восемь человек! – закричала она отчаянно, нанеплохом английском. – Но я не знаю плана, правда! Я только готовила этуквартиру под штаб, у нас каждый отвечает за свой участок... Я не знаюподробностей! И у меня с ним ничего нет! Я просто квартирьер! Там восемьчеловек! Аугусто!

«Восемь, – подумал Мазур. – Ну, это еще на такстрашно. При некотором проворстве...»

– Ну-ну! – сказал он поощряюще.

– Требования... Десять миллионов долларов и освобождениевсех наших товарищей... Больше я ничего не знаю!

– Я отчего-то склонен ей верить, – сказалЛаврик. – Ну конечно, очередная убогость – чемодан с баксами и товарищейиз тюрем...

– Вы не спрашиваете, как обстоит дело с заложниками, –сказал Аугусто, кривя разбитые губы.

– А мне на них плевать, сколько можно теберазжевывать? – сказал Лаврик безмятежно. – Нас интересуетодин-единственный человек, а за остальных пусть болит голова у полиции ивластей... Ну, так мы нашли общий язык?

– Провались ты!

– Значит, не нашли, – печально покивал Лаврик. –Ну что же, придется перейти от разговоров к играм в доктора-садиста... Объясняюдетали. У человека, как известно, ровным счетом два яйца... Бывают,конечно, инвалиды и мутанты. Ты не из них, Аугусто? Нет? Вот и прекрасно. Мытебе сначала отрежем одно яйцо, чтобы показать: шутки кончились. Кровью неистечешь, если перевязать вовремя – а вон тот молчаливый в углу умеетперевязывать не хуже дипломированного фельдшера. Потом отхватим второе. Если тыи после этого будешь изображать революционную несгибаемость, начнем шутить ещеболее замысловато. Это все вопрос времени, человече. Рано или поздно всескажешь… Но то, что от тебя останется, придется добить из чистого гуманизма...Давайте, – сказал он, не оборачиваясь и не повышая голоса.

Двое смуглых молчаливых сподвижников бросились на сеньораАугусто, мигом вздернули с пола, завалили физиономией на стол, содралибелоснежные портки. Мягко щелкнуло узкое лезвие выкидного ножа.

Продолжения Мазур лицезреть не стал – отвернулся кдевушке, вновь присел возле нее на корточки и светским тоном спросил:

– Вы любите оперу? Или ваши вкусы ограничиваютсякинематографом по воскресеньям?

За спиной у него продолжалась возня, мычание, пыхтение – ивдруг Аугусто заорал так, словно из него тянули жилы ржавыми пассатижами. Емутут же зажали рот – тряпкой, должно быть, очень уж тихо стало – и раздалсяспокойный голос Лаврика:

– Продолжать? Или убедился, что шутки кончились? Если будешьпеть, моргни три раза...

Короткое молчание.

– Так-то лучше, – сказал Лаврик. – Только не ориты так, в ушах звенит...

– Перевяжите, вы, твари!

– Ладно, давайте вату, – сказал Лаврик. – Клиентсогласен сотрудничать...

Мазур повернулся. Сеньора Аугусто вновь завалили на стол, насей раз спиной. Он охал, шипел и корячился, пытаясь рассмотреть, что заповреждения ему нанесли. Но один из смуглолицых согнутой рукой закинул емубашку, что было весьма предусмотрительно. Ухмылявшийся Мазур разглядел сосвоего места, что никто, конечно же, не стал ничего отрезать, попросту на внутреннейстороне бедра протянулась длинная царапина. Она кровоточила и, несомненно,болела, так что ощущения пораненного наверняка были не из приятных...