следую за ним, шагая медленно, будто в этом новом саду я впервые встаю на ноги.

Он быстро уходит вперед по извилистым дорожкам между листьями пальм и кустарниками.

Музыка стихает, словно мы уходим с вечеринки.

Я стараюсь не отставать. Что случится, если я его потеряю?

Как я вернусь на Каштановую улицу?

Впереди мерцают факелы, значит, там больше места.

Я попадаю на поляну в саду – еще один внутренний дворик с маленьким фонтаном в центре – и медлю на краю.

Мой проводник проходит по квадрату, засыпанному черным гравием, и встает за спинку эбонитовой кушетки, на которой лежит женщина.

Лицо мужчины теперь не выражает ни единой эмоции, взгляд направлен в пустоту, руки сложены за спиной, плечи напряжены в постоянной готовности – он телохранитель.

Я замечаю также короткий кинжал у него на поясе, над завязками белой юбки.

Женщина, располагающаяся на кушетке в окружении роскошных подушек, качает головой, будто засыпает.

Это «она» меня звала? Кажется, ей все равно, что я пришла.

Мне поздороваться? Разбудить ее?

Я перевожу взгляд на моего проводника, но его лицо безмятежно, он не смотрит на меня в ответ.

Впервые с того момента, как я прошла сквозь железные ворота на Каштановой улице, мне становится действительно страшно, страшнее, чем когда Фрэнк Баум сказал мне зайти дальше. Я не контролирую здесь ничего, не знаю, как вести себя, не знаю, как вернуться в знакомый мир. Я никогда по своей воле не возвращалась в квартирку над Книжным и сейчас чувствую себя невероятно далеко от дома.

Переступаю с ноги на ногу, сжимая в руках ткань платья. Мой лучший выбор – молчание.

Оно длится лишь мгновение.

Женщина с трудом разлепляет веки, моргает и пытается сосредоточиться, затем подзывает меня плавным жестом.

– Вот ты где. Ты не должна меня покидать.

Я неуверенно делаю пару шагов вперед. Хотя, может, было бы умнее повернуться и сбежать.

– Иди. Сядь. – Она снова роняет голову на подушки.

Другой мебели я не вижу. Только факелы по краю и большая бронзовая чаша с водой на пьедестале.

Я подхожу ближе и сажусь на гравий.

Платье слишком сильно облегает мою фигуру. Я опираюсь на бедро и одну руку, пока горошины гравия пытаются продырявить мне кожу.

Я снова смотрю на стражника. Его равнодушная маска скривилась, брови подняты в ответ на мою неприличную позу.

Женщина снова заснула?

Я – компаньонка и должна сидеть у ее ног, пока она спит?

Кто она?

– Можешь начинать.

Говорит она невнятно, едва слышно, но эти слова предназначались мне.

Я сглатываю ком в горле, не могу расправить легкие. Еще раз смотрю на стражника.

Он снова смотрит в пустоту

– С чего мне начать?

Женщина вздыхает драматично и обиженно, как стареющая звезда, развалившаяся на диване в гримерке.

– Если бы я знала, где должны начинаться истории, мне не нужна была бы Рассказчица.

Серьезно?

Я смотрю на кинжал. Я сижу на земле, одетая в платье для русалочки – быстро сбежать невозможно. Снова поднимаюсь на ноги.

Женщина моргает:

– Ты не уходишь?

– Нет. – Я чувствую горячий взгляд стражника. – Нет, просто поудобнее устраиваюсь. – Я выпрямляюсь и отхожу в сторону, ближе к приведшей меня сюда дороге. – Какую историю вам рассказать?

Она вяло отмахивается.

– Мне все равно. Лишь она была… захватывающая. Другие так не умеют. Поэтому я привезла тебя.

Эта женщина меня сюда привезла?

Я рассматриваю видимый сад. Очевидно, что эта маленькая полянка только часть большого комплекса, размером почти что с парк, кажется, примыкающий к великолепному зданию. Это дворец? Какой эпохи? Древнее царство? Среднее? Я не разбираюсь в египетской истории достаточно, чтобы определить по костюмам и архитектуре. Но если это дворец и мы рядом с пирамидами, значит, сейчас не Новое царство. К этому времени правительство переехало южнее, ближе к Фивам.

Почему я вообще повторяю лекцию по истории? Это все не настоящее. Просто часть испытания. Мой путь «дальше» в Сад. Лишнее изумление только сбивает с толку.

С другой стороны, сбылась моя мечта. Жажда путешествовать, увидеть Египет. Наконец-то осуществилась, причем в костюме, как будто я персонаж! Международный туризм, обернутый в интерактивный театр.

– Почему ты улыбаешься? Тебе что-то известно?

Она привстала на кушетке и всматривается в мое лицо.

– Что? Нет, я просто… Я рада быть здесь. Вот и все.

– Тебе что-то известно? – Ее язык заплетается. – О моей Рассказчице? О моем ребенке?

Мне казалось, это я рассказчица? И… ее ребенок?

Женщина скидывает ноги на землю, глаза ее по-прежнему затуманены.

Ее опоили?

Я смотрю на стражника. Он же видит, что ей плохо.

Он сменил позу и снова стоит у женщины за спиной. Руки у него теперь по бокам. Будто ему может понадобиться кинжал.

Я качаю головой и поднимаю руку вверх.

– Мне ничего не известно.

У нее на глазах нарисованы две параллельные линии и завиток, хорошо знакомый любителям Египта, но сейчас она подозрительно щурится на меня, поджав окрашенные маком губы.

Она младше, чем я думала. Мы ровесницы. Волосы цвета блестящего оникса заплетены в узкие косички, достающие ей до плеч. На груди у нее такое же украшение, как у меня, но куда более богатое: бирюза, фаянсовые бусы и кораллы, нанизанные на золотые нити. Эта женщина – олицетворение богатства и привилегий.

Я вдруг остро понимаю, что оказалась на положении прислуги и к чему в Древнем мире может привести недовольство хозяина.

– Я… Мне кажется… – Как мне отсюда выбраться?

Может, просто уйти.

– Я скоро вернусь. Через пару минут. Мне нужно кое-что взять, чтобы… рассказать историю…

Я кланяюсь и ухожу по той же дороге, что и пришла. Почему я поклонилась?

Ну ты даешь, Келси.

Я пересекаю маленький дворик, начинаю бежать обратно по завешенной листьями тропе или, по крайней мере, очень быстро идти – насколько позволяет платье.

Куда бежать? Инстинктивно я бегу к музыке. Может быть, я надеюсь увидеть знакомый Сад, а может, я хочу затеряться в толпе, потому что где много людей, там есть шанс остаться незаметной.

Я протискиваюсь сквозь низкорастущие ветки оливы, по залитым огнями факелов дорогам, где стоят вытесанные из камня скамейки. Поворачиваю на более широкую дорогу, обрамленную с двух сторон маленькими сфинксами, как перчатками из устрашающего камня. Впереди нарастает музыка, в конце дороги скопище людей преграждает путь в другой сад, над которым склонились два платана.

Я подбегаю к саду, скольжу ближе к деревьям, а затем за спинами у собравшихся – все они смотрят в сад и хлопают в такт ударам барабана, пульсирующего под радостной мелодией