А проход в детский отдел? Я увидела шкаф на распродаже, и идея занялась, как пожар.

Неподалеку стена с плакатами над отделом «ПУТЕШЕСТВИЯ», которая всегда подогревала мое воображение. Я замедляюсь, чтобы впитать каждую картинку. Как часто я хотела, чтобы они впитали меня.

Что, если…

Да, да – сухие щепки занялись, маленькое пламя разгорается все ярче. Вот и история: женщина хочет сбежать в старые туристические плакаты так сильно, что у нее получается…

Пора спать, но я несусь по лестнице в свою квартиру, хватаю с дивана ноутбук, усаживаюсь за стол.

Спустя три часа и две главы что-то начинает получаться, а у меня слипаются глаза. Я падаю в кровать все еще в одежде, сплю пару часов, а проснувшись, понимаю, что сегодня среда – мой выходной.

Я потягиваюсь и улыбаюсь, как ребенок в день рождения, выкатываюсь из кровати к кофемашине, и через несколько минут я уже снова в кресле, справа – дымящийся кофе, пальцы летают по клавиатуре.

То, что я делаю… заглушает голоса маленькой Эшли и злюки Коры Оберман. Не обращает внимания на предостережения Лизы и Остина. Ненадолго я могу не волноваться о судьбе магазина. Еще будет время тревожиться о реальной жизни. Здесь, сейчас, я чувствую, что делаю то, для чего появилась на свет.

Я возрождаюсь.

Моя героиня не попадает во все плакаты. Не сразу, не в этой истории. Только в самый первый, самый захватывающий – египетские пирамиды. Мне придется поискать информацию о Египте, естественно, но это только начало истории. Я с удовольствием переработаю и перепишу текст, как только подведу героиню к моменту, когда она впервые пройдет через плакат в другой мир.

В середине утра я прерываюсь, чтобы посмотреть на переменную облачность и возможный дождь за окном и проглотить протеиновый батончик и еще кофе. Я ищу в Интернете нужные мне сведения о Египте и возвращаюсь к клавиатуре, не отвлекаясь до половины дня, когда силы внезапно покидают меня и я склоняюсь над клавиатурой.

Сколько еще? Сколько мне нужно написать, чтобы принести работу в Сад? «Ночная терраса кафе» Ван Гога была закончена, как и скульптуры, но вот нотные листы? Рукописи? Они все закончены? Или достаточно принести то, что есть, и оставить на столе?

Желтая папка не попадалась мне на глаза с тех пор, как из нее исчезли слова. Я осматриваю квартиру в поисках подходящего оформления для моей истории.

Не хочу приносить распечатанные листы, не в этот раз. Подарок должен быть особенным, чтобы почтить одариваемого.

Внезапный импульс энергии ведет меня вниз. Я приветственно машу Лизе за стойкой, она помогает покупателю. Чувствую, как она следит за мной. Надеюсь, она не заметила, что я все еще во вчерашней одежде.

Через минуту я нахожу то, что искала. Толстая тетрадь обернута в полиэтилен, на темно-зеленой обложке – оттиск золотого дерева.

Идеально.

Остаток дня трачу на то, чтобы перенести первые три главы в тетрадь. Под конец пальцы опухли и болят. Но я прижимаю тетрадь к груди, а к глазам подступают нежданные слезы.

У меня получится. Я смогу принести начало истории в подарок, потому что она сама – подарок мне. Редкий и ценный, часть меня и одновременно не я. Не без изъяна, но все равно красивый. Любительская работа, без сомнения, но идущая от сердца.

День утекает сквозь пальцы, облака меняются местами, закрывая собой солнце, время, кажется, застыло на месте. Я в сотый, в тысячный раз проверяю время на настенных часах в кухне.

Дни стали дольше, поэтому я проверяю и перепроверяю время заката в приложении на телефоне, а через несколько минут – конец светового дня, как будто с прошлого раза что-то поменялось.

Наконец, измученная ожиданием, я ставлю таймер на тридцать минут и сворачиваюсь в кровати рядом с тетрадью, чтобы подремать.

Глава 31

После того как поэзия справилась со своей важной задачей – вскрыть и описать тайный ад, который люди носят с собой и умножают, она, может, и имеет честь очистить и обновить наше видение и вновь наставить нас на путь истинный.

Из «Слова в пустыне», Малкольм Гайт

Сон и быстрый душ освежают меня.

Я чувствую себя обновленной, будто снова родилась, как женщины в реалити-шоу вроде «Модного приговора». Я больше не боюсь и не тревожусь принести подарок в Сад, осталась только радость.

Надеваю джинсы и футболку, но, возможно, скоро я надену свое платье с цветами вистерии?

Спускаюсь летящей походкой, в руках – только тетрадь, на улицу и к воротам, пока последние лучи солнечного света утекают за горизонт.

Прочтут ли мою историю вслух? Надеюсь, что да. Не потому, что мне хочется услышать похвалу – я не знаю, достойна ли моя работа одобрения. Нет, просто любое творчество должно быть услышано.

Сквозь ворота. Сквозь сорняки и недоразвитые деревья.

Мне кажется или путь сегодня свободнее, кустарники не цепляются за одежду?

Вдруг я вижу мерцающие фонарики, переплетающиеся стебли вистерии, слышу музыку, смех гостей, и вот она – моя мраморная скамейка у цветущей магнолии.

Я прижимаю тетрадь к груди как самое ценное сокровище.

Сокровище, которым я готова поделиться.

Темноволосая женщина лет сорока сидит на моей скамейке с бокалом янтарной жидкости в руке. Она замечает, как я пробираюсь сквозь заросли.

– Привет, – она рассеяно кивает. – Не видела тебя здесь раньше.

– Я только что пришла.

Она недоумевает, затем ее лицо проясняется.

Может быть, никто не приходит и не уходит из Сада в обычном смысле слова. Получается, я была здесь всегда?

– Надеюсь, я не заняла твое место. – Она взглядом указывает на скамейку. – Я хотела немного передохнуть.

– Я могу присоединиться?

– Конечно.

Я присаживаюсь к ней, все еще прижимая к груди тетрадь. Скамейка достаточно широкая для двух людей.

– Я К.

Она поднимает бокал в мою сторону.

– Ну конечно.

Она говорит немного невнятно, глубоким голосом.

Моя собеседница не представляется в ответ, поэтому я изучаю ее, отстраняюсь, чтобы получше разглядеть.

Джуди Гарланд. Я сижу рядом с Джуди Гарланд.

– Ты же Д., так ведь?

Она криво улыбается, пожимает плечами, отпивает из бокала.

– Ну, милая, теперь – да.

Я видела оскароносное выступление Рене Зеллвегер в фильме «Джуди». Еще ребенком звездочку «Волшебника в стране Оз» контролировали и доводили руководители киностудии и собственная мать, заставлявшая ее принимать таблетки для похудения, из-за которых Джуди отправилась по дороге из желтого кирпича, наркотиков и