ее к креслу в середине стола, принадлежащего, по словам моей сопровождающей, главной жене.

Вот она какая, Хамерернебти. Высокий лоб, широкие скулы, приятное выражение лица, не подтверждающее описание ее злобной свиты. По обе стороны от нее садятся четыре женщины, остальные сбиваются с ног, поднося новоприбывшим маленькие кувшины и свежий хлеб.

Слюнки текут при виде хрустящих булок. Когда я последний раз ела? На протеиновых батончиках и лежалых сырных крекерах далеко не уедешь.

Я хочу спросить у моей провожатой, могу ли я взять что-то со стола, но она уже пропала.

Никто не обращает на меня внимания. Я направляюсь к столу с едой. Тарелок нет. Я набираю две булочки хлеба и полные руки черного винограда и ухожу к длинному столу Рехетре. Я выбираю стул ближе к концу, где никого еще нет. Надеюсь, со мной никто не будет болтать.

Вскоре повторяется процессия Хамерернебти – в комнату входят вторая жена, ее свита и стражники.

Рехетре похожа на главную жену, но моложе, меньше. Ее процессия такая же пышная, но она уступает сопернице в харизматичности.

Хамерернебти наблюдает за ней, сощурив глаза.

Главная жена собиралась опоздать и заставить всех ждать, но Рехетре опоздала больше?

После прихода второй жены остальные женщины как по сигналу торопятся занять свои места.

По обе стороны от меня садятся женщины старше меня, но все молчат.

Слуги быстро ставят еду рядом с Рехетре и ее служанками. А затем толпа новых слуг вплывает в комнату к столам у стены, где еда еще не закончилась, и переставляет все подносы на столы перед нами.

Какое облегчение. Мой хлеб и виноград уже закончился, а в животе еще пусто, но теперь прямо передо мной поднос с огурцами и дыней. Я могу питаться этим сколько угодно.

Женщина лет пятидесяти слева от меня наклоняется ко мне поближе.

– Ты новая Рассказчица? Как ей спится, лучше?

Я только что откусила кусок дыни, поэтому с извиняющейся улыбкой жую и проглатываю. Как мне ответить? Права ли я в том, что ее опаивают? А если и так, знают ли об этом ее служанки?

– Я… еще не так много времени провела с ней.

Она кивает, удовлетворенная моим ответом.

– Ну, будем надеяться, ты так же хороша, как Экисибетта. Даже целитель Багадур не может ей помочь.

Безумие. Как мне отсюда выбраться?

На плечо ложится тяжелая рука. Я вздрагиваю и оборачиваюсь.

Это вчерашний стражник, который ко мне неравнодушен.

– Что ты тут делаешь? – Голос низкий, угрожающий, еще и вид угрюмый. – Она хочет, чтобы ты сидела рядом с ней.

– Сейчас? – Пульс стучит. Мне придется изобретать историю на месте, как в упражнении на импровизацию?

– Сейчас.

Он, не церемонясь, тащит меня к середине стола и сажает на стул рядом с Рехетре.

Она увлечена финиковым пирогом и не обращает на меня внимания.

Я смотрю на стражника. Он кивает и глазами показывает на царицу. Очевидно, мне нужно начать исполнять свои обязанности прямо сейчас.

Возможно, я теперь – древний эквивалент наших постоянных спутников – гаджетов. Должен ли рассказчик вещать в любое время дня и ночи, как начавшийся тысячи лет назад онлайн-кинотеатр?

У меня не получится. Я не знаю никаких историй, даже не знаю, как – или нужно ли вообще – обращаться к этой женщине. Если это испытание, то я его провалю.

Стражник стоит от меня по левую сторону. Я наклоняюсь к нему, повернув голову, и шепчу.

Он нагибается и слушает с нахмуренным лицом.

– Слушай. – Я стараюсь звучать умоляюще. – Я не очень-то хорошо рассказываю истории. Не знаю, зачем меня сюда привезли… Наверняка есть более подходящие…

Моя тирада заканчивается вскриком. Стражник снова ставит меня на ноги и вытягивает из-за стола.

Я путаюсь в ногах и падаю на него.

Он рывком прижимает меня к стене зала.

– Что ты делаешь?

– Я не Рассказчица…

– Какими неправдами тогда ты попала сюда? – Его лицо наливается кровью, глаза сверлят меня.

Я неровно дышу. Оглядываюсь на других женщин. Кто-нибудь смотрит? Но кто вообще может вступиться за меня?

Стражник сжимает мое предплечье так, что золотые браслеты врезаются в кожу, и шипит на меня:

– Рехетре три месяца безутешна от горя, мы ждали два месяца, пока ты доберешься из Пунта. Теперь скажи мне еще раз, что ты не Рассказчица?

По нему видно, что он заботится о царице.

– Садики? – бормочет Рехетре. – Что-то случилось?

Стражник смотрит на нее. Отпускает мою руку.

– Ничего, моя госпожа. Ваша Рассказчица готова начать историю.

Он подталкивает меня вперед и шепчет, касаясь гу- бами уха.

– Исполняй свой долг – или ты нам здесь не нужна.

Глава 34

Мы хотим видеть другими глазами, воображать другими воображениями, чувствовать другими сердцами так же хорошо, как своим собственным… Мы требуем окон. Литература как логос – это вереница окон или даже дверей. После прочтения хорошей книги мы думаем: «Я выбрался». Или если посмотреть с другой стороны: «Я вошел».

К. С. Льюис

После того как меня припугнул стражник, я падаю на стул рядом с Рехетре и хватаю со стола ближайшую чашу из камня. В ней налита какая-то жидкость, а я так хочу пить, что согласна на что угодно.

В чаше оказывается вино, правда разбавленное, так что по вкусу больше похоже на воду с запахом винограда. Я выпиваю все в один глоток, утоляя жажду, и поворачиваюсь к служанке с кувшином.

Она понимает меня и подносит еще.

Эту чашу я пью медленно. Не хватало еще напиться и захмелеть.

Рехетре продолжает кусочком хлеба гонять по тарелке остатки чечевицы, но сама почти не ест.

Она ждет, что я начну историю? Кажется, она меня не замечает.

Пользуясь случаем, я накладываю себе сочное, жаренное со специями мясо и допиваю вино.

Вскоре Рехетре и вовсе устает от еды и со вздохом отодвигается от стола.

Садики в ту же секунду оказывается рядом с ней, загородив меня.

– Вы закончили, Царица, благословленная Ра?

– Да. Я не хочу есть. Утром я отправлюсь в храм моего отца. Приходи в мои покои, когда все будет готово. – Она встает и затем смотрит сверху вниз на меня. – И приведи мою Рассказчицу. Она отправится со мной на жертвоприношение.

Три женщины встают рядом с царской женой и следуют за ней из трапезной.

Садики хватает меня за предплечье – снова – и ставит на ноги.

Я выворачиваюсь.

– Не нужно.

Он поднимает бровь.

– Правда? А я думал, что ты