– Что с тобой, Герман Романович?! На тебе лица нет…

Но тот ускользнул от него и встал напротив Большова.

– Я бы хотел сказать! – воскликнул он. – Мы достигли точки кипения, с чем вас и поздравляю… Они разнесут в клочья! По косточкам!

Герман Романович был поражен происходящим на улицах. Кругом с утра одни сборища – на площадях, улицах, дворах и даже в забегаловках для нищих. И всюду одни и те же речи: как прожить абсолютно без денег? При этом народ дружно перестал ходить на работу. Самоквасов помнил из истории прецедент, когда люди годами ходили на работу и никто им при этом не платил, раздавая одни обещания. Выходит, когда-то человек мог жить обещаниями. Но теперь, по прошествии века, этот народ даже думать не хочет, чтобы работать в долг. Другое дело – Совет спасения.

– И что ты нам предлагаешь? – спросил у него Большов, когда Самоквасов слегка успокоился. – Ты хочешь, чтобы мы за тебя выполняли твою работу?

– Да нет…

– Тогда ступай…

Недавний профессор археологии так и сделал. Он развернулся и, шаркая подошвами, отправился вон из зала под взглядами множества бестолковых людей, занятых, насколько он теперь понимал, самими собой. Он поднялся на лифте на крышу здания, а когда подошел к служебному вертолету, то помощник ему доложил оперативную обстановку, сложившуюся за время его отсутствия. Ситуация изменилась настолько, что хоть плачь: толпа окружила хранилище золотовалютных рублей, собираясь, как видно, проникнуть внутрь. Притом что в остальных районах ситуация оказалась не лучше. Районные администрации были тоже окружены толпами, и не было никакой возможности для работников покинуть помещение.

– Куда летим? – спросил помощник.

– К хранилищу, – решил Самоквасов. – У них там хотя бы охрана имеется…

Это хранилище было когда-то банком, выполнявшим расчетные операции. Впоследствии его заменил виртуальный банк, поэтому народ явился к тому месту, которое можно потрогать руками. Здесь было здание, окруженное трехметровой стальной оградой в виде остроконечных пик, и была охрана, которой было что защищать.

На полет ушло минут десять, однако спокойно приземлиться в банке, на заднем дворе, Самоквасову не удалось – толпа встретила его стеной фейерверков, так что пилот решил отвернуть. В итоге удалось приземлиться лишь после того, как толпа истратила все салюты.

На пути у толпы, возвышаясь, плечом к плечу замерла цепь мощных охранников. Со стороны толпы доносились ругательства. Потом народ стал кричать одно и то же:

– Де-нег! Де-нег!

Самоквасов, пригибаясь к земле, бегом скрылся в здании, потом поднялся этажом выше и стал наблюдать за толпой из окна.

Толпа на этот раз оказалась вооруженной. В первых рядах мелькали стальные прутья, палки и шокеры – этими устройствами наивный народ собирался отстаивать свои права. Как бы не так! Одного охранника марки «Дядя Степа» обычно бывало достаточно, чтобы высадить дверь без каких-либо инструментов. Этот дядя может сдержать натиск армейского отделения. Кроме того, был собран весь личный состав криминальной полиции, а также служба поддержки – спецназ – при министерстве юстиции. И наконец, задействованы силы Ревкома – они рассредоточились в соседних домах и были готовы ответить огнем на поражение.

Герман Романович был наполнен решимостью, уверовав, что история предпочитает только таких, как он, незаметных до этого профессоров. Рядом с ним, возле окна, находился начальник службы безопасности хранилища, некто Томилин – чернобровый овалолицый мужик лет сорока, бывший когда-то офицером местной полиции, уволенный по собственному желанию без денежного содержания, а также начальник охраны, не назвавшийся Самоквасову. О Томилине Самоквасову рассказал Татьяноха. Теперь этот Томилин молча смотрел сверху в сторону площади перед банком и вроде бы как улыбался. Начальник охраны стоял рябом с ним и ждал указаний.

Обстановка за ограждением становилась более напряженной. Площадь была запружена людьми. Передние ряды демонстрантов пытались стоять на месте, однако толпа с нарастающей силой напирала на них сзади. Таким образом расстояние между оцеплением банка и толпой, называемое «мертвым пространством», неумолимо сокращалось, а потом и вовсе исчезло – народ стоял лицом к лицу с «сатрапами».

– Я прошу вас, – сказал Герман Романович, – без кровопролитий. Потому что если это опять, то никакой гарантии я вам дать не могу… Общество встало на дыбы, и мы должны его уважать…

– Ну да, уважать, – усмехнулся начальник охраны, поправляя переговорное устройство, торчащее в ухе.

Томилин ничего не сказал. Он лишь посмотрел в сторону начальника охраны, слабо кивнул, и тот произнес слова. Как заклинание.

– Имеющий уши да слышит. Боевой режим. Попарно. Очистить площадь от посторонних. Вперед.

– Вы не имеете права! – Герман Романович прыгнул к стеклу. – Они ничего вам не сделали! Они требуют своего, их надо понять! Отставить! Вы не можете!

– С чего это вдруг? – удивился Томилин. – Еще как можем… Здесь, между прочим, экстерриториальная единица, здесь наша собственность в виде недвижимости, включая не только здание, но и площадь.

– С каких это пор?! – удивился Самоквасов. – Здесь вам не посольство какое-нибудь…

На Томилина это не произвело впечатления.

– У нас дипломатический иммунитет, так что прошу очистить помещение, – произнес он и уставился на Германа Романовича ледяными глазами.

– Да как же это? – удивился тот. – Чтобы так-то вот… Будто обухом…

– Покиньте территорию…

Начальник охраны приблизился вплотную к Самоквасову, железной рукой взял под локоть и повел из здания к центральному входу. Самоквасов пытался вырваться, говорил, что у него там остался вертолет, что ему куда-то надо лететь, однако начальник охраны был неумолим – у него даже мускул не дрогнул на каменном лице. И тут до начальника полиции дошло, что он имеет дело с типичным андроидом и надо сопротивляться. Однако у него ничего не получилось: андроид вывел начальника из здания, подвел к воротам и вышвырнул вон, как блудливого кота, слегка поддав коленом под зад.

Стальные ворота защелкнулись на запор, впереди вовсю шел мордобой. Головастики хватали людей за горло и, когда те отключались, клали на мостовую. Однако не у каждого это получалось: народ сопротивлялся, и несколько головастиков уже лежали на асфальте с распоротыми животами. Потом в ход пошли электрошокеры: мощный разряд – и андроид падал плашмя на землю с пеной на губах.

На Германа Романовича никто не обращал внимания. Он крался вдоль ограждения, собираясь обойти его вплоть до тыльной стороны здания, а там – как бог на душу положит. Скакнуть через забор, сесть в вертолет и – поминай как звали… Либо спрятаться в здании церкви…

Виляя между людьми, он добрался до запасных ворот, но дальше идти не смог: остатки головастиков собрались как по команде в этом месте и отступали к открывшимся воротам. Здесь было узкое место, и толпа добивала эти остатки. Но в этот момент вдруг пустили газ. Он струился из множества светильников, окружающих ограждение по периметру, и народ с криком «газы!» бросился врассыпную, но газ их настиг, и они не могли больше ни о чем думать. Народ исходил соплями. Люди плакали и матерились.