День, когда Мила выходила на свободу, стал для Федитраурным. Она не хотела расставаться со своей Снежной королевой. А уж еслирасставание неизбежно, так хоть бы попрощаться по-человечески. Обнять,поцеловать… А Миледи даже не смотрит в ее сторону! И так Феде горькостало, что выхватила она из-под одеяла заточку и кинулась на отвергнувшую ееМилу.

Демарш Федоры был замечен только Иркой, которая тут жебросилась наперерез разъяренной Милиной воздыхательнице, чтобы выхватить у нееоружие. Но слоноподобная Федя оттолкнула тщедушную Ирку, как котенка. Тапролетела метров пять и так неудачно упала, что сломала несколько костей правойноги. От боли Ирка потеряла сознание, но, когда очнулась, узнала, что жертва еебыла не напрасной. Мила, привлеченная шумом, обернулась, увидела Федю сзаточкой и смогла увернуться от удара. Потом прибежали охранницы, скрутилиФедору, увели Милу, а Ирку отнесли в изолятор.

С тех пор Мила и считала Ирку своей спасительницей. Ирказнала об этом, но не собиралась требовать возвращения «долга». Она не считаласвой поступок героическим. А что хромой после «подвига» осталась, так никто невиноват. Даже Федя, и та косвенно. Просто стечение обстоятельств.

Но Мила считала иначе, посему и взялась помогать Ирке сэнтузиазмом, как будто на кон была поставлена судьба всего человечества…

– Завтра же мы тебя сюда перевезем, – продолжаласейчас разработку плана Мила. – Займешь гостевую комнату. Она на второмэтаже, а наша с Пашей спальня на первом, и ты нам нисколько не помешаешь. А тознаю я тебя и твою деликатность…

– Хорошо, – покладисто согласилась Ирка.

– А пока мы занимаемся твоим преображением, Макс намеще кого-нибудь разыщет. Да, Макс?

Тот утвердительно кивнул, а потом вдруг улыбнулся. Улыбкасверкнула лишь на миг, но Ирке и мига было достаточно, чтобы увидеть совсемдругого Макса. Оказывается, у него ямочка на правой щеке. И нос чутьвздернутый. А когда губы растягиваются в улыбке, уголки карих глаз поднимаютсявверх, и вид у Макса становится какой-то по-детски озорной…

Заметив Иркин взгляд, Макс тут же стал серьезным, если несказать – суровым. Деловито собрав бумаги в свою сумку, он сухо попрощался,пообещал звонить и покинул Милину квартиру.

Когда дверь за Максом закрылась, Миледи обернулась к Ирке,серьезно посмотрела ей в лицо и сказала:

– Я была в него влюблена.

– В Макса? – зачем-то переспросила Ирка, хотяпонимала, о ком речь. – Но он же совсем не твой типаж – далеко некрасавец…

– Да, знаю. В том-то и весь парадокс.

– Тогда почему он еще не твой?

– Не осмелилась.

– Ты? – не поверила Ирка. Она знала, какойнапористой, а порой развязно наглой бывала Мила с мужчинами.

– И на старуху бывает проруха, – немного смущенноулыбнулась она. – Я все ждала, что он сам… Женщины у него нет, сразу быловидно, а тут я, почти голая, в кровати… И он ухаживает за мной, переодевает,обтирает меня, беспамятную…

– Он даже попытки не предпринял?

Мила отрицательно покачала головой.

– Может, проблемы у него? Я имею в виду сексуальногоплана?

– Нет у него никаких проблем. Я видела, чувствовала –он возбуждался. А потом, как Челентано в кино, дрова ходил рубить. – Онатяжело вздохнула: – Наверное, дал себе обет воздержания…

На самом деле никакого обета Макс не давал. Просто вкакой-то момент своей жизни решил, что отныне будет заниматься сексом только слюбимой женщиной (иначе это просто блуд), а Милу он не любил. Да, он восхищалсяее красотой, она возбуждала его, но сердце его при взгляде на роскошную женщинубыло спокойным. Другого бы это не остановило. Да и самого Макса раньше неостанавливало – он занимался быстрым сексом с малознакомыми девушками в купепоезда, например, или в кабинке ресторана, а когда таких случаев неподворачивалось, обращался к услугам продажных женщин. Но теперь он сталдругим, и душа его требовала любви. После стольких лет Максу вновь хотелосьиспытать это чувство. Чувство, которое ему довелось пережить дважды, и дваждыже из-за него попасть в беду…

Он вырос в неблагополучной семье. Отец много пил, малоработал, что не мешало матери рожать от него детей. Братьев и сестер уМакса было восемь. Естественно, что материнского внимания на всех не хватало,не говоря уж о любви. Порой Максу казалось, что она вообще никого из них нелюбит, а рожает лишь потому, что не хочет идти работать. А тут государствоплатит то декретные, до детские плюс льготы многодетным и бесплатные обеды вшколе. Короче, худо-бедно жили. С голоду не пухли, а что в обносках ходили, такничего страшного, от этого не умирают.

По окончании восьми классов Макс пошел в ПТУ и выучился нашофера. Получив права и диплом, был призван в армию. И если других провожалиродители, друзья, подруги, то Макса лишь старшая сестра – мать опять была насносях, отец в очередном запое, приятелей забрали раньше него, а девушки упарня не было. Те, кто нравился ему, брезгливо морщились при взгляде на егоодежонку, а девицы его «круга» не привлекали Макса. В итоге в армию он ушелдевственником.

Часть, в которой Максу надлежало отбыть два года службы,была образцово-показательной. Кормили отлично, и никакой дедовщины. И все быхорошо, если б не ротный Макарский, невзлюбивший Макса с первых дней. Надосказать, что майор терпеть не мог практически всех солдат, делая исключениетолько для тех, кто стучал ему на своих товарищей, но Максима Савина простоненавидел. Беспричинно, но от этого не менее сильно. Так что львиная доляиздевательств ротного-мизантропа пришлась на долю Макса. Он чаще всех чистил вуборной толчки зубной щеткой, «стоял на тумбочке», бегал кроссы в полном обмундировании.Его будили среди ночи, чтобы послушать, как звучит один из пунктов военногоустава. Его не отпускали в увольнение. Его письма не доходили до адресатов…

Но все это было ерундой, все это можно было вытерпеть.Кошмар начался, когда Макс влюбился. Звали девушку Машей. Она была одной из«солдатских невест». Был в их маленьком военном городке такой типдевушек. Разбитные, бесшабашные, как правило, не очень хорошо устроенные,они скрашивали казарменную солдатскую жизнь, даря паренькам свое внимание и неочень умелые, но пылкие ласки. Маша была из их числа. Пухленькая, симпатичнаяхохотушка, лазившая через забор части ради встреч со своей любовью – таджикомАлимом.

Когда Алим демобилизовался, Маша переключилась на армянинаАртура, потом на украинца Гришку, а в конечном итоге – на Макса. И если всепредыдущие ее ухажеры испытывали к девушке лишь потребительский интерес, тоМакс в Машу по-настоящему влюбился. А поскольку чувство это было для него вновинку, то скрыть его он не смог. За что и поплатился. Казарменные стукачи тутже донесли ротному об «амурах» рядового Савина. И Макарский начализощренную психологическую пытку. Для начала он застукал девушку в тот момент,когда она пробиралась в казарму, застращал ее, склонил к сексу, а потом громко,чтобы несший вахту рядом с его кабинетом Макс слышал, смачно рассказывалдрузьям, сколько раз и в каких позах имел «толстозадую шлюшку»… Макарскийзабавлялся! Знал бы он, чем его «забавы» кончатся, поостерегся бы, но ротныйтак увлекся, что не заметил, как Макс из затравленного паренька сталпревращаться в свирепого, жаждущего мести мужчину. И вот пришел тот день, когдаМакс не выдержал. Он ворвался в кабинет ротного, схватил со стола его «макаров»и выпустил в обидчика четыре пули. Пятой он собирался убить себя, но передумал.Вернув пистолет на место, он пошел сдаваться.