Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Испокон веков бывали обряды, когда маску злого или доброго духа примерял на себя человек. На празднике Света и Тени, самом шумном клюквинчанском торжестве, и то люди выступали живым воплощением богов и чинили сражение от их имени. Так отчего бы не выдать невесту Хозяина болота замуж за того, кто примет на себя личину нечистого? Мать в детстве сказывала Лелее, что Господин топей был чужаком. Явился, стало быть, из дальних краев и поселился в чащобе. Ну так и тот, кто посватался к Ивушке, тоже не местный! Кому, как не ему, называться Хозяином болота? Стало быть, и дочь слово сдержит, и свадьба состоится.
Услышав такие речи, староста огладил седую бороду и деловито кивнул. Оживленный праздник аккурат отвлечет внимание от сидящей взаперти Прины, а те, кто видел ее, обезумевшую, бредущую в ливень с ножом, найдут новую тему для пересудов. Прину же тем временем можно тихонько свезти в город. Ибо к чему маленькой деревеньке такой скандал? Нет, Нору надобно сделать все тихо. На том и порешили.
Только жених Ивы отчего-то долго смеялся, когда Лелея отвела его в сторонку и объяснила, что свадебку надобно сыграть не как у людей, а в лесу. Будто бы невесту Мрачному господину в жертву приносят. Посмеялась и Ива. Только как-то горько. Но Лелея списала то на обычный страх перед свадьбой. Ведь не раз и не два она подступалась к дочери: точно ли, мол, за молодца пойдешь? Ива краснела и кивала. Вдругорядь от жениха не сбежит.
Да от такого и бежать-то не хотелось! Разве что к нему. Ива готовила праздничный убор, а у самой сердце сладко замирало. Снимет он с нее очелье, освобождая распущенные волосы, развяжет пояс на сарафане, зеленом, ровно болотная трава. А рубаха упадет к ее ногам, как тогда, у лунного ложа… Ох!
Немудрено, что в ночь перед свадебкой девке не до сна было. Уж и все обряды свершены, и проводы были, а все одно покою нет. С матерью пошептались да всплакнули и в тысячный раз проверили, хватит ли угощения всем, кто придет поздравить новобрачных… Даже строгий Креп заглянул и обнял Иву.
– Ежели плохим мужем окажется, я ему… ух! – отрывисто пообещал он и вышел из светлицы, вытирая рукавом глаза.
Странная ожидалась свадебка. Совсем не такая, как у людей. Ну так и жених не человек! Правда, знала об том одна только невеста. Остальные порешили, мол, заезжий молодец в сказку заигрался. Не в первый раз в Клюквинки ради такого вот представления приезжают. Пусть ему!
Дождинки осторожно гладили ставни. Ива в который раз повернулась на другой бок, но все ж смирилась – не уснет. Прошла по холодному полу, распахнула окно. Обрадовавшись, морось поцеловала ей плечи, ворвалась в теплую светлицу. Казалось, болото ожило и накрыло Клюквинки: от мелких липких капель не укрыться было ни под плащами, ни в избах. Иве же они были только в радость, будто бы напоминая, что милый рядом, следит за нею. Захотелось покрасоваться. Тем более что чернеющий вдалеке лес сам был, как зверь живой, подмигивал зелеными огоньками.
Ива вздохнула. Скоро, скоро падет она в объятия мрачного, бледного… Нет! Сильного, уверенного защитника. Того, кто не устрашится выйти за нее ни супротив здоровенных клюквинчанских парней, ни супротив нечистых сил. Того, кто целый мир с ног на голову поставит, чтобы защитить любимую!
Вроде страшиться следовало. Вот-вот пробьет час, когда лето сменится осенью и Господин топей свершит обещанное – явится за невестой. А она сама подаст жениху руку, как и пророчил Хозяин. И поди пойми, утащит ли с собою в болото али сам изволит остаться в деревне. Но не испуганно заходилось сердечко девицы, а радостно. Отчего-то верилось, что сдержит Аир и другое данное слово – нипочем не обидит. И она покорялась, как испокон веков покорялась жена мужу.
Ива опустилась на колени перед ларцом с приданым, откинула крышку. Сарафан, рубаха, кошель с оберегами и свадебное очелье – все на месте. Девка бережно вынула одежу – примерить.
– Ох, Род! Протри мне глаза!
Сердце зашлось пуще прежнего, точно прямо сейчас явится милый освобождать невесту от убора. А освобождаться от него страх как не хотелось, ибо красивше, чем теперь, Ива никогда прежде себя не видала!
И зеленые волосы уже не пугали. Они будто бы с самого начала позеленели только ради этого вот платья. И алый узорчатый пояс с кошелем облегал бедра, точно рука милого, и очелье на лбу посверкивало лунным серебром, а височные кольца вторили перестуку капель во дворе. Неужто и Аир так же ахнет, когда встретятся?
Залюбовавшись, Ива не сразу и поняла, что стук стал громче. Да не дождь то вовсе колотит в стену, а что потяжелее – камешки швыряют. Девка выглянула в окно:
– Кто тут? С добром, с худом пришел?
Кликнуть ли мать с отцом? Те спят уже, конечно, но на подмогу явятся сразу. Однако под окна невесты не беда явилась. Во дворе, лаская виляющего хвостом щенка, стояла Еня. Нескладеха помахала подружке:
– Не спишь?
– Куда мне…
– Тогда выходи!
Ива набросила платок, чтобы ненароком не запачкать дорогой наряд, и, как была, босая, поспешила на зов.
Еня стояла насквозь мокрая, но под стреху заходить не спешила. Ива спустилась бы к ней, да скользкое крыльцо и без того ноги холодило.
– Поднимайся!
Еня подошла. Облобызались, здороваясь. Зоркая подружка, конечно, сразу разглядела свадебное очелье, а чуть погодя и сарафан. Смутилась, колупнула мокрые поручни.
– Слухи недобрые ходят, – сказала она. – Зашла тебя проведать. Ну как правда?
Ива покраснела. Неужто уже прознали про свадебку? Мать ведь до последнего скрывала, какое именно торжество ждет односельчан. Приходите, мол, к полудню, ясно станет.
– И что же балакают?
Нескладеха плюхнулась на мокрое крыльцо, закрыла голову руками. Щенок любопытно ткнулся холодным носом в ее ладони, лизнул, успокаивая. Еня потрепала его по ушам и будто бы смелости набралась, затараторила:
– Староста сыну сболтнул, а тот по пьяни побратиму, а побратим-то с моим дядькой дружен, они переговаривались, а я подслушала… – Испугавшись, замолчала, а чуть погодя закончила суеверным шепотом: – Что тебя Господину топей завтра отдать хотят…
Отлегло! Вот диво! Та же Прина голыми руками Иву притопить готова была без всякой нечисти, большинству клюквинчан и вовсе дела нет, кому