увидит исколотое голыми деревьями серое небо и алые бусины брусники на болоте. Потому что, коли сам разбудил нечисть, сам должен ее и убаюкать.

– Прости меня, бабушка…

– Унуча! Ты чаво удумала?

Но морщинистые пальцы не удержали девку. Сквозняк от дверей змеей скользнул по полу, течь у потолка вдруг замедлилась, а там и вовсе пропала.

Ива вышла на крыльцо. Ледяной ветер царапнул ей плечи, хлестнул по щекам струями дождя, ровно пощечину влепил за непослушание. Невеста спустилась по невидимым в тумане ступеням. Позади заколотили по дереву. Алия рванула следом, но не то напитавшаяся влагой дверь разбухла, не то ее нечистая подперла: ни туда ни сюда. Не открыть. Ива зажмурилась и выдавила, обращаясь то ли к серым низким небесам, то ли к туману, жмущемуся к ее ногам, то ли к страшному черному силуэту, сотканному из дождя и ненависти, почти невидимому в круговерти непогоды:

– Твоей стану. Только не тронь мою семью…

Она шагнула к нему, готовая к боли, но силуэт отпрянул. Еще шаг – а жених все дальше. Заманивает, зовет. Хочет, чтобы по доброй воле невеста явилась на болота, как тогда, в начале лета. Ива сжала кулаки и, низко опустив голову, побрела в сторону леса. Босые ступни отнимались от холода, размытая тропка голодно чавкала при каждом шаге, но девка шла твердо и бежать боле не пыталась. Громадина леса ждала ее, раскрыв объятия.

А возле леса ждал Он. Не стало страшного черного силуэта. Остался лишь промокший до нитки мужчина, похожий на больную птицу. Он стоял под дождем, а ноги его до колена кутал туман. И лишь там, среди белесой дымки, угадывалось нечто черное, сопровождающее Господина топей. Он подал невесте локоть, выжидательно наклонил голову: доверишься? Али снова попытаешься обмануть?

Ива выполнила то, что когда-то пророчил ей жених, – сама подала ему руку. Аир помедлил еще мгновение, словно бы давая шанс передумать, а потом дернул ее на себя так сильно, что Ива упала прямо к нему в объятия.

– Моя, – прошептал Хозяин болота, прижимая ее к груди. – Моя!

– Твоя, господин, – покорилась Ива. – Только, молю, возьми меня одну. Никто из моих родных зла тебе не чинил.

Ледяные пальцы стиснули ее подбородок, заставили заглянуть в зеленые глаза.

– Так уж и не чинили?

– Никто… – пролепетала Ива.

Жених осторожно стер с ее чела капли дождя, пригладил волосы, ласково скользнул пальцами по шее и вниз… Точно опомнившись, отдернул руку:

– Восемьдесят восемь лет я просидел в болоте. Почти век. А потом пришла ты.

– Прости меня, господин…

Аир рассмеялся:

– Простить? Дурочка! Ты напомнила, чего я ждал! Отперла засовы! Выпустила на волю! А знаешь, почему именно ты разбудила меня?

Ива покачала головой, а Хозяин болота вдруг прижался носом к ее шее и жадно вдохнул.

– Кровь, – сказал он. – Кровь твоего рода.

Алое на зеленом, точно болотные ягоды…

Девка шла по лесной тропе босая и простоволосая. Шла слепо, не видя, куда бредет. Да и не было ей до того дела. Подумаешь, зацепилась за ветку. Тоже диво! Ну, упала, ободрав локоть. Что с того?

Но кровь была пролита. Алое на зеленом, точно болотные ягоды.

Язык осторожно коснулся бьющейся на шее жилки, точно пробуя на вкус. Ива задрожала всем телом, и Аир остановился.

– Кровь твоего рода… Да. Кровь того, кто убил меня.

Он сидел на траве у болота. Темноволосый и худой, расслабленно подогнувший одну ногу и опирающийся о ствол растущей рядом ивы. Он не был похож на чудовище, но пришедшие знали, что чудище всегда кажется невинным.

Услышав шаги, мужчина подобрался:

– Зазнобушка! Заждался я тебя сегодня…

Но вместо тонкокостной черноволосой девушки под лунный свет вышло четверо мужиков. Первый нес факел. Рыжие всполохи высвечивали сильно очерченные высокие скулы и волосы – мягкие, едва заметно вьющиеся. Такие не суровому мужику под стать, а нежной девице. Такие же были у той, кого ждал на болоте Аир.

– Что, погань болотная, не ожидал? – спросил мужчина и харкнул под ноги Аиру.

– Не ожидал, – честно ответил тот. – Не ожидал, что отец моей зазнобы с остервенелым видом по лесам ночью носится.

Черноволосый взревел как медведь:

– Ты еще шутки шутить вздумал, ублюдок?! Надо было тебя сразу притопить, как ты у болот поселился!

– Добрый человек в трясине не живет! – поддержали его товарищи. – Гнать надо было! Сразу шею намылить!

Аир только руками развел:

– Уж простите, добрые люди, что потеснил вас! С самого краешка чащи притулился, ан и тут оказался не всем люб. Только дочери твоей…

Ох и дорого обходился Аиру острый язык! Раз за разом он доводил его до беды… Заставил дом родной покинуть. Вот и нынче не обошлось.

Черноволосый отбросил факел и ринулся к Аиру. Пламень зашипел, соприкоснувшись с сырым мхом, но погаснуть не успел – подхватил кто-то. Не вставая с места, Аир кувыркнулся вперед. Нападавший так и улетел бы в трясину, кабы не успел ухватиться за ствол плакучего деревца и провернуться на нем. Но вот беда: Аир был один, а врагов четверо! Увернувшись от первого, он аккурат угодил под ноги второму. И тот не стал благородно ждать, покуда парень поднимется, а сразу отвесил пинка. Третий подоспел тут же и добавил сзади, чуть ниже поясницы. Аир скорчился, выгнулся от боли и подтянул колени к груди, уберегая от ударов живот.

– Разойдись! – взревел медведь, но, прежде чем Аир успел обрадоваться, подбежал сам, поднял его за волосы и хорошенько приложил об колено. – Ты, погань болотная! Ты как посмел моей дочери докоснуться?!

Наглец изогнул в кровавом оскале разбитые губы:

– Так она вроде не против была…

Так, как взвыл черноволосый, мог выть лишь голодный волк. Или отец, не сумевший оградить от зла свое дитя.

– Я тебе язык вырву! Как смеешь… – К чему делить слово и дело? Огромный, воистину медвежий кулак смял лицо чужаку. – Силой ее взял и зубоскалишь?

Аир едва не подскочил:

– Да вы никак ополоумели все?

Но подняться ему не дали. Удары сыпались со всех сторон. Куда ни повернись – боль. И слова, которые так важно было произнести, раз за разом забивали обратно в глотку вместе с кровавыми сгустками. Скукожился. Превратился в бессильный комок мяса. Один против четверых. Даже героической битвой не назвать…

– Она сама призналась, сама, ясно? Думал, молчать станет? Запугал девку? А вот, получи! Кабы не моя младшенькая, может, и не заподозрили бы вас! Но теперь… Нет, парень, не уйдешь живым! За такое платят рудой!

Рудой Аир с лихвой заплатил. Она брызгала на ярко-зеленые травы,