– Ладно. Значит, правду о глазе дядюшки Микки? А теперьпозволь мне напоследок задать еще один вопрос. Ты дьявол. Да, это так. Но ты ненесешь в себе зло. Почему?

– Совершенно неуместный и не относящийся к делу вопрос. Еслине возражаешь, я сформулирую проблему несколько иначе. Мне нет совершенноникакой необходимости нести зло. И вскоре ты сам в этом убедишься. Тебепредстоит увидеть так много, что это даже пугает меня, разрушает уверенность всобственных силах.

– И все же ты противостоишь Богу?!

– Во всем. Я его непримиримый соперник и оппонент. А послетого как ты увидишь все собственными глазами и выслушаешь все, что я должентебе рассказать, после того как ты сам побеседуешь с Богом и лучше поймешь Егои мою точки зрения, ты непременно тоже превратишься в Его убежденногопротивника и встанешь на мою сторону. Поверь мне, Лестат. Я абсолютно уверен вэтом. – Он встал с кресла. – Что ж. Я ухожу. Тебе помочь подняться спола?

– Обойдусь и без твоей помощи, – резко ответил я и тутже, к собственному удивлению, добавил: – Я буду скучать без тебя.

– Не сомневаюсь.

– Помни: в моем распоряжении целая ночь. Целиком иполностью.

– Как ты не понимаешь, что пойди ты сейчас со мной, и длятебя перестала бы существовать разница между днем и ночью.

– О, это действительно весьма заманчивое предложение.Соблазн велик. Но именно этим и занимаются дьяволы вроде тебя – соблазном. Мненеобходимо все хорошенько обдумать и посоветоваться с другими.

– Посоветоваться с другими? – В голосе его прозвучалонеподдельное изумление.

– Я не собираюсь отправляться в путешествие с дьяволом,никого не поставив об этом в известность. Ты же все-таки дьявол. Черт побери, скакой радости я должен доверять дьяволу? Полный абсурд! Ты, несомненно, играешьпо правилам – все играют по чьим-то правилам. А мне эти правила неизвестны.Ладно. Ты поставил меня перед выбором, и я его сделал. О своем решении я сообщутебе на третью ночь. И не раньше. А до того оставь меня в покое. Поклянись, чтосделаешь это.

– Зачем? – Он произнес свой вопрос тем спокойным итерпеливым тоном, каким разговаривают с упрямым ребенком. – Чтобы тыперестал опасаться звука моих шагов за спиной?

– Возможно.

– Но какой смысл давать такую клятву, если ты не поверил вистинность всего остального, о чем я тебе рассказал?

Он покачал головой, словно удивляясь моей глупости,сравнимой лишь с глупостью смертного.

– Так ты готов дать мне такую клятву или нет?

– Клянусь, – торжественно произнес он, приложив руку ксердцу, точнее, к тому месту, где оно должно было бы находиться. – Конечноже, искренне и чистосердечно.

– Спасибо. Ты меня успокоил.

– Дэвид тебе не поверит, – мягко заметил он.

– Знаю.

– Итак, через две ночи. – Он подчеркнутомногозначительно и выразительно кивнул. – Я вернусь за тобой сюда. Или влюбое другое место, где ты окажешься в тот момент.

И он исчез, одарив меня на прощание ослепительной улыбкой,еще более широкой, чем прежде.

Причем сделал он это совсем не так, как то было присуще мне,то есть не промелькнул мимо с неуловимой для человеческого глаза скоростью.

Он просто испарился на месте...

Дрожа с головы до ног и покачиваясь, я поднялся на ноги, отряхнулсяи огляделся вокруг. В комнате царил тот же безупречный порядок, что и в тотмомент, когда мы туда вошли. Должен признаться, меня это ничуть не удивило.Наше сражение происходило в иных сферах. Но в каких именно?

Ах, если бы только мне удалось разыскать Дэвида! До зимнегорассвета оставалось менее трех часов, и потому я, не мешкая, бросился напоиски.

Поскольку я был лишен возможности проникнуть в разум Дэвидаили мысленно позвать его, в моем распоряжении оставалось только однотелепатическое средство: внимательно просматривать сознание попадающихся намоем пути смертных в надежде наткнуться на отражение образа Дэвида. Возможно,кто-то из них встречал его в знакомом мне месте.

Не прошел я и трех кварталов, как понял, что явственноулавливаю его образ. Более того, он возникает в сознании не человека, а другоговампира.

Я закрыл глаза и постарался приложить все силы, чтобыустановить с ним более тесную связь. Через несколько секунд двое вампировприветствовали меня – Дэвид через того, кто стоял с ним рядом. Лесистое место,где они находились, было мне хорошо знакомо.

Давным-давно, когда Луи и Клодия попытались меня убить,именно здесь, в болоте неподалеку от Байю-роуд, которая вела за пределы НовогоОрлеана, они утопили мои останки.

Теперь на месте диких зарослей и топей был разбит парк ипостроен музей, в экспозиции которого можно было встретить весьма интересныеработы художников. Днем ухоженные аллеи заполняли гуляющие, в большинстве своеммамаши с детьми, однако ночью парк вновь превращался в густой и темный лес.

Кое-где сохранились даже старые дубы, а через всю территориютянулся длинный извилистый пруд, берега которого в самой глубине парка соединялживописный мостик.

Возле него я и обнаружил этих двоих. Они тихо беседовали внепроглядном мраке, в стороне от дорожек и аллей. Дэвид был по обыкновению одетвесьма изысканно и элегантно.

А вот при виде второго вампира я едва не вскрикнул отудивления.

Это был Арман!

По-прежнему юный, почти мальчик, он сидел на каменнойскамье, небрежно согнув в колене одну ногу, и невинными глазами смотрел на меняснизу вверх. Весь в пыли, длинные, отливающие золотом локоны спутались в копну– настоящий бродяга.

На нем были джинсы в обтяжку и плотная джинсовая куртка намолнии, и в этом наряде, даже несмотря на бледную, похожую на пергамент иабсолютно гладкую кожу, он с легкостью мог сойти за обыкновенного смертного.

При взгляде на него мне, однако, пришло почему-то в головудругое сравнение: с найденной на старом чердаке куклой со стеклянными красновато-коричневымиглазами. И первое, что мне захотелось сделать, – это броситься к нему,расцеловать, а потом вымыть и отполировать до сияющего блеска.

– Тебе всегда хотелось именно этого, – мягко произнесАрман. Звучание его голоса поразило меня до глубины души: в нем не осталось инамека на французский или итальянский акцент, а тон был спокойным, дажемеланхолическим, и совершенно беззлобным. – Когда мы встретились вподземельях кладбища Невинных, ты тоже мечтал искупать меня в духах и одеть вбархатный костюм с широкими, отделанными вышивкой рукавами.