– Да, – сердито подтвердил я, – и к тому жерасчесать твои прекрасные волосы. Я люблю тебя, маленький чертенок, и мненравится ласкать тебя и обнимать.

С минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом, к моемунесказанному удивлению, он вдруг поднялся со скамьи и шагнул навстречу моимобъятиям. Его движения были уверенными, но не резкими. Два холодных,затвердевших тела тесно сплелись между собой.

– Ангельское дитя, – прошептал я, непроизвольнопотрепав его по волосам. Жест, надо признать, весьма дерзкий, если не сказатьнаглый с моей стороны. Однако Арман, похоже, ничуть не обиделся.

Напротив, он с улыбкой, от которой черты его лица сделалисьзаметно мягче, покачал головой и несколькими небрежными прикосновениями ладонипоправил прическу. Затем резким движением, словно поддразнивая, ткнул менякулаком в грудь.

Удар оказался на редкость сильным. Сногсшибательным. Теперьнастала моя очередь улыбнуться.

– Я не помню, чтобы между нами было что-либо плохое, –сказал я.

– Помнишь и будешь помнить, – возразил он. – Как ия. Но это не имеет никакого значения.

– Ты прав. Это не важно, потому что мы по-прежнему вместе.

Арман тихо, но искренне рассмеялся и покачал головой,многозначительно глядя на Дэвида. Его взгляд свидетельствовал о том, что онихорошо знают друг друга – быть может, даже слишком хорошо. И это мне совсем непонравилось. Я вообще не испытывал радости от того, что они знакомы. Дэвид былмоим Дэвидом. А Арман был моим Арманом.

– Итак, Дэвид рассказал тебе обо всем, – сказал я,усаживаясь на скамью, и посмотрел сначала на Армана, а потом на стоявшего заего спиной Дэвида.

Тот отрицательно покачал головой.

– Разве я мог сделать это без твоего разрешения,принц-паршивец? – Тон Дэвида показался мне несколько пренебрежительным. –Я никогда бы не осмелился. Единственное, что привело сюда Армана, – этобеспокойство о тебе.

– Неужели? – Я слегка приподнял брови. – С чего быэто?

– Ты прекрасно знаешь, что это правда, и даже, черт возьми,знаешь почему, – ответил Арман.

Его манера держаться была небрежной – судя по всему, онусвоил ее за время своих странствий по миру. Руки засунуты глубоко в карманы.Теперь он уже не походил на сошедшего с церковной фрески святого. Скорее – накрутого парня.

– Ты опять ищешь приключений на свою голову, –продолжал он все так же медленно, слегка растягивая слова, и по-прежнему безгнева в голосе. – Тебе уже и всей земли мало. На этот раз я решилпопытаться поговорить с тобой, пока ты не натворил новых бед.

– Ах, какой ты внимательный! Самый заботливый из всехангелов-хранителей! – саркастически откликнулся я.

– Да, именно такой, – не моргнув глазом подтвердилон. – Итак, ты не хочешь мне поведать о том, что задумал и чемзанимаешься?

– Пошли, – сказал я. – Будет лучше, если мы найдемместечко побезопаснее где-нибудь в глубине парка.

Они последовали за мной. Мы шли как обычные люди и вскореоказались в самой гуще старых дубов. Высокая трава там росла без помех и нигдене была примята, ибо в такую глушь не рискнет забраться на отдых даже самыйотчаянный из смертных.

Среди искривленных корней мы расчистили для себя участок назаледеневшей земле. Свежий и чистый ветерок дул со стороны близлежащего водоемаи иногда доносил до нас слабые запахи Нового Орлеана – впрочем, такие запахихарактерны для любого большого города. Но главное, что мы опять были вместе,все трое.

– Ну давай же, расскажи нам, чем ты сейчасзанимаешься, – вновь попросил Арман и вдруг придвинулся ко мне вплотную икак-то по-детски и в то же время с европейской элегантностью поцеловалменя. – У тебя крупные неприятности. Только не пытайся отрицать – всезнают, что это правда.

Металлические пуговицы его джинсового костюма обжигалихолодом, как будто он только что прибыл из тех мест, где стояли жестокиеморозы.

Мы никогда в полной мере не знали возможностей и мощи другдруга. Это была своего рода игра. Спросить его, откуда он узнал о моихпроблемах и каким образом оказался рядом, было все равно что поинтересоваться усмертного незнакомца, как именно он занимается любовью с собственной женой.

Я долго молча смотрел на Армана, а Дэвид полулежал рядом,откинувшись назад и опираясь на локти, и наблюдал за нами обоими.

Наконец я решился заговорить:

– Меня посетил дьявол. Он предложил последовать за ним исобственными глазами увидеть рай и ад.

Арман не проронил ни слова и лишь слегка нахмурился. А я темвременем продолжал:

– Это тот самый дьявол, в которого я не верил и веру вкоторого много веков назад пытался разрушить в тебе. Но ты был прав. Прав покрайней мере в одном: он действительно существует. И я с ним встретился. –Я покосился на Дэвида. – Он хочет, чтобы я стал его помощником. И дал мнедве ночи, чтобы я посоветовался с другими. А потом обещал показать мне сначаларай, затем ад. Он заявил, что не несет в себе зла.

Дэвид молчал, устремив взгляд в темноту. Арман, тоже молча,с восхищением смотрел на меня.

Я стал рассказывать дальше и постепенно поведал им обо всем.Ради Армана я повторил рассказ о Роджере и о беседе с его призраком, затем вовсех подробностях вспомнил, как неудачно сложился мой визит к Доре, как вмонастыре появился преследовавший меня повсюду дьявол и как мы спорили исражались с ним.

Я старался не упустить ни единой детали. Я полностью раскрылперед Арманом свой разум, позволяя ему проникнуть туда и, быть может, отыскатьтам еще что-то важное.

Наконец я закончил.

– Только, пожалуйста, обойдемся без оскорбительныхзамечаний, – гордо заявил я, откидываясь на спину на траве. – Неспрашивайте меня, почему я сбежал от Доры или зачем выложил ей все про еепапочку. Я не могу избавиться от ощущения, что Роджер по-прежнему рядом, не всилах забыть его дружеское ко мне отношение и его безграничную любовь к дочери.А этот Мемнох-дьявол показался мне вполне разумным и беззлобным существом, ктому же речи его весьма убедительны. Что же касается нашей битвы, то я и сам доконца не понимаю, что произошло; знаю только, что дал ему пищу для размышлений.Спустя две ночи он вернется, причем, если мне не изменяет память – а она неизменяет мне никогда, – он сказал, что найдет меня, где бы я в тот моментни находился.

– Да, в этом можно не сомневаться, – вполголосаоткликнулся Арман.

– Мои мучения, кажется, не доставляют тебеудовольствия, – с горьким вздохом заметил я.