Мои приборы в ее присутствии всегда вели себя особенным образом, жидкость в иных закипала, другие чрезвычайно перегревались. Верно, пока мы подключали аппарат ко мне, произошло перегревание одного из приборов, загорелся деревянный пол. Мы насилу успели выбраться на лестницу, когда четвертый этаж провалился вниз, снеся перекрытия третьего этажа и размозжив второй в лепешку. Моя лаборатория потонула в дыму и огне. Все мои разработки погибли. И ровно через десять лет, день в день, 13 марта, точно такой же пожар уничтожил работы доктора. Мы стали жертвами божественной силы.

Тесла замолчал, уставший от долгого рассказа. Он был не так стар — моего возраста, но в глазах его искры порой сменялись усталостью, словно в нем заканчивался заряд, как заканчивается энергия в аккумуляторах электробатов.

— Ах, собирался поработать в библиотеке, но чувствую, что сегодня от воспоминаний, которые вы во мне пробудили, не будет покоя. Поеду в Уорендклифф, там остался последний аппарат ЧГТ во вселенной… Некоторые сходят с ума от морфия или модного ныне героина, кто-то употребляет кокаин. А я не могу и дня прожить без должной порции вольт, — печально проронил мистер Тесла. — До встречи, мисс Зои. Рад знакомству, мистер Герши. Буду ждать вас в Уорендклиффе, еще поговорим о внеземных цивилизациях.

И, покинув авто девушки, медленно побрел ко входу в метро.

— Значит, аппарат не погиб? — спросил я.

— Конечно, нет! А если бы погиб, то Давид бы его возродил. Он, как и мистер Тесла, без электрического тока не может прожить и дня.

Она обернулась назад и достала откуда-то из карманов на задней стороне кресла прошлогодний номер «Таймс», развернутый на статье с заголовком: «Наркотическое воздействие определенных периодических токов, пропускаемых через тело человека в медицинских целях». А под ней подпись: «Член научной академии Нью-Йорка Никола Тесла». Я пробежался по статье взглядом, но ни слова о способности пробуждать вселенскую память или сверхспособности в ней не было. Сербский ученый говорил лишь о негативных последствиях такого лечения и о возможности получить тяжелые нервные расстройства.

— Папенька сначала мистера Теслу недолюбливал, потому что мистер Тесла маменьку научил пить коллоидное серебро, чтобы добиться голубоватого оттенка кожи, как ему казалось, который имели венерианцы. Только она чуть к венерианцам не отправилась на небеса из-за этого. Неизвестно, кто из вас всех больше «ку-ку», ты или Давид с мистером Теслой и моим безнадежным папа`, вместе взятыми, — сказала она и многозначительным движением бровей намекнула, что мне опять придется раскручивать стартер. Точно в тумане я слез на землю, взялся за заводную ручку. «Форд» нехотя заворчал.

Под визг и крик пешеходов мы подкатили к «Астор Хаус». Зои заглушила мотор и, перебравшись на заднее сиденье, принялась вытаскивать из-под него нечто большое и прямоугольное — оказалось чемодан.

— Я совершенно серьезно сбежала из дома, — бросила она через плечо на наши с Бенксом удивленные взгляды.

Сразу же, будто джинн из волшебной лампы, явился швейцар. Неведомо, что его привлекло больше: шум или приезд нового гостя. Он замер в недоумении всего на несколько мгновений, сбегая по ступенькам, но тотчас же очнулся:

— Доброго дня, мисс… Зои! — Верно, узнал авто девушки, но саму девушку — не сразу. В грязном бесформенном пальто, со всклоченными коротенькими волосами она производила впечатление бездомного. Но в лучшей гостинице Нью-Йорка служат только очень сообразительные швейцары, потому наш друг тотчас отмел вероятность кражи, вероятность, что перед ним мадам Бюлов, поскольку та умерла, доктор был в могиле, младший доктор никогда не садился за руль этого печально известного «Форда».

Зои извлекла из своего «Форда» чемодан, совсем нелегкий — принимая его, коридорный согнулся будто пальма под штормовым ветром. Не задав ни единого вопроса, он понес тяжелую ношу к дверям. Важно подойдя к стойке, Зои попросила триста сорок седьмой, прибавив — «как обычно», и триста сорок восьмой.

— Номер для этого господина, — небрежно ткнула она пальцем в меня. — Запишите на счет папеньки.

Портье безмолвно склонил голову. Мы перекинулись каким-то умоляюще-отчаянным взглядом. Может, тот понял, что я — лишь очередная жертва взбалмошной баламутки, может, он даже услышал, как Зои шепнула мне на ухо, что патефон и звуковые дорожки все еще при ней и тотчас же отправятся в полицию, если я вздумаю бежать.

Когда сгустились сумерки, Зои явилась за мной в мой «триста сорок восьмой».

Она стояла на пороге в светлом летящем платье, волосы были искусно подобраны наверх под маленькую кокетливую шляпку, на глаза спускалась вуалетка, под подбородком горела брошь, ладони затянуты в белые кружевные перчатки. Несколько обескураженный сменой облика девушки, я не сразу заметил чемодан у ее ног — складки юбки отчасти загораживали его.

— Подвинься, — буркнула она, оттолкнув меня. И бесцеремонно втянула чемодан за порог.

— Зачем это? — проронил я, безотчетно хватаясь за свою трость.

— На случай, если папенька вздумает явиться. Пусть мой скарбишко побудет у тебя.

И увлекла за собой вниз, я и опомниться не успел.

Я не знал, что задумала девушка, но видно было — задалась ясной и четкой целью обвести меня вокруг пальца. То она заговаривала меня, то пыталась подпоить, верно, чтобы иметь возможность осуществить какие-то тайные и возможно темные замыслы.

В ресторане гостиницы — мы уселись друг против друга за круглым столиком — она готова была пойти на любую уловку, чтобы заставить меня сделать хоть один-единственный глоток виски, которого велела принести целую бутылку, даже предпринимала казавшиеся пошлыми и в то же время по-детски неуклюжими попытки обольщения. Словно ребенок подражает взрослому. Эти томные вздохи, улыбки, игра глазами, обнаженная ножка под столом. Зои была чрезвычайно прямолинейна и не унаследовала гибкости Элен в вопросах магнетизма. Той удавалось пользоваться многими техниками гипноза, совершенно не подозревая о существовании таковых. Элен действовала по наитию и никогда не проигрывала. Зои напротив — была по-мужски топорна.

Эх, я, наверное, сделался совершенно бесчувственным дураком. Напротив меня юная барышня в легком муаровом платье что-то говорила, кокетничала, сверкая безупречной белизной острых, как у хищницы, зубок, а я сидел все равно что деревянный истукан и ни разу не улыбнулся в ответ. Весьма странное чувство, граничащее с яростью. Нет, все же она очаровательна, а злился именно поэтому… Изо всех сил старался не забывать, что она мне в дочери годится и что характер ее столь своеволен, что, не ровен час, я проморгаю какую-нибудь выходку.

Так и случилось.

Явился Бенкс, которому вдруг невтерпеж было куда-то исчезнуть, мы и не заметили его исчезновения. Он, вероятно, успел исписать весь свой блокнот, а может, даже настрочил статью про венерианцев, которую завтра мы будем иметь счастье читать за завтраком в периодике «Таймс». Журналист помахал через весь зал ресторана.