Учителя замолчали. Слава получил медаль,единственный в том учебном году, но никакого ликования по этому поводу в школене устраивали.

– И что теперь делать будешь? –поинтересовалась Анна Ивановна у него после экзаменов.

Начиная с февраля Слава жил у директора,мальчику просто было некуда деваться.

– Уеду отсюда куда глаза глядят, –хмыкнул парень, – в Новосибирский университет.

Коломийцева забарабанила пальцами по столу.

– Вот что, Славик, послушайся меня,плохого не посоветую. Отправляйся лучше в Москву, с золотой медалью и такойсветлой головой можешь попробовать штурмовать МГУ. И потом…

Она замолчала, не зная, как объяснить юношесвою позицию.

– Говорите, Анна Ивановна, –попросил Слава, – я все пойму.

– Детка, – как можно мягче сказалапедагог, – в Новосибирск ехать нельзя.

– Почему?

– Он слишком близко от Мартынова, и именатвоих родителей там на слуху. Москва – огромный город, там легко затеряться втолпе. И еще…

– Что, – напряженно поинтересовалсяСлава – еще что?

– Времена меняются, – вздохнулаКоломийцева, – приходят другие люди к власти. Видишь, что вокруг творится,ну подумай, каково тебе будет по жизни идти с такой анкетой, как только тынапишешь, где отец и мать работали, сразу…

Она примолкла. Слава засмеялся:

– Да уж, не слишком мне повезло, но ведьс этим ничего не сделать?

– Почему, – медленно пробормоталаАнна Ивановна, – у меня в восьмом классе учится Семен Новосельцев, жуткийдвоечник, первый кандидат в ремесленное училище.

– Не понимаю, – напрягся Слава.

– Мать балбеса, – пояснила АннаИвановна, – на все готова, чтобы Сеню в девятый перевели. Сам понимаешь,без десятилетки теперь никуда.

– Ну?

– Так она работает в городскомзагсе, – улыбнулась Коломийцева, – и сделает тебе новую метрику, ааттестаты я сама выписываю, никто проверять не станет. Матерью меня поставим, аотцом покойного Славина Сергея, папу Майи, земля ему пухом. Станешь Славиным иначнешь жизнь с чистой страницы. Поверь мне, безупречная анкета в нашей странеглавное.

– Наверное, вы правы, – прошепталюноша, – только страшно, вдруг проверят?

– Волков бояться – в лес неходить, – весело сказала Анна Ивановна, – главное, чтобы здесь никтоне узнал, а в столице растворишься.

Сказано – сделано. Мама двоечника Семенамоментально состряпала нужную бумагу, просто списала бланк, как испорченный, ноне уничтожила зелененькую книжечку, а отдала со всеми необходимыми печатямиКоломийцевой.

– Неладно вышло, – вздохнулСлава, – я теперь будто брат Майи, и фамилия у нас одна – Славины.

– Что же плохого? – улыбнулась АннаИвановна.

– Мы хотели пожениться.

Директриса махнула рукой:

– Пока о свадьбе рано мечтать, сначаласледует образование получить. Ничего, что-нибудь придумаем.

В столицу уехал Славин Вячеслав Сергеевич,Рожков Слава исчез без следа. Майечка осталась в Мартынове, с ее сплошнымитройками нечего было рассчитывать на столичное образование. Майе предстоялоидти в Мартыновское медицинское училище.

Первое время из Москвы приходили радостныеписьма. Слава сообщил о поступлении, потом пару раз писал о студенческих делах,а потом замолк. Майечка извелась, бегая к ящику, но конвертов со штемпелем«Москва» не было.

Анна Ивановна, как могла, утешала дочь. В 1956году она уговорила Майечку выйти замуж. Девушка послушалась, но из брака ничегохорошего не вышло. Молодые пожили полгода и разбежались.

Шла жизнь, Слава навсегда исчез где-то встолице. Майя больше не пыталась строить семейную жизнь, и Анна Ивановна тольковздыхала, когда дочь звонила домой с работы и сообщала, что остается в больницена незапланированное ночное дежурство. Да и что было Майе делать вечерами? Аостальных медсестер ждали мужья и дети.

В 1968 году Майечку, как лучшую сотрудницу,премировали двухнедельной поездкой в столицу. Девушка вернулась назад счемоданом покупок и страшно веселая, в истерическом, взвинченном настроении.Анна Ивановна даже перепугалась, услышав раскаты громового хохота, с которымМайя рассказывала о своих московских приключениях. До сих пор ее дочь былатихой и разговаривала почти шепотом.

Затем Майя заболела, что-то случилось сжелудком. Беднягу выворачивало наизнанку и тошнило при виде любой еды. И толькокогда дочь стала стремительно раздаваться в боках, директриса прозрела:

– Ты беременна! От кого?

Майечка подняла на мать абсолютно счастливыеглаза и ответила:

– Давай считать, будто ветром надуло!

В 1969 году к матерям-одиночкам относилисьиначе, чем сейчас. В глазах общественности они прочно были шлюхами. В Европе иАмерике зарождалась сексуальная революция, молодежь уже не считала нужнымвступать в брак, а женщины рожали детей «для себя». Но СССР находился визоляции, и там сохранились патриархальные взгляды. Даже в Москве косопоглядывали на даму, имевшую в паспорте при отсутствии штампа загса запись оребенке. Что уж говорить о Мартынове! Но Коломийцеву в городе любили, а Майечкемногие были благодарны за бессонные ночи, которые она провела у их кровати.

Родился мальчик, хорошенький, здоровый,губастенький Витюша.

Анна Ивановна вмиг полюбила внука и умиляласьего первым шагам и робким попыткам разговаривать.

Счастье, как и беда, никогда не приходит одно.В начале семидесятых в больницу попал один мужчина, Федор Крелин. Через годсыграли свадьбу, и в 1973-м родилась девочка Тоня. Анна Ивановна ликовала.Жизнь дочери налаживалась, семья, дети… Зять оказался хорошим, порядочныммужиком. Детей на своих и чужих не делил и хотел усыновить Витю.

– Пусть Витюша будет Славиным, как я, иносить отчество, как у меня, – коротко, но твердо заявила Майя.

Федор удивился, но настаивать не стал, Славинтак Славин. Крелин никогда не интересовался, от кого мальчик, считал, если женазахочет, сама расскажет. Но Майя хранила упорное молчание. Правда, один разФедя не утерпел и попробовал прояснить ситуацию, но всегда тихая, мягкая, дажекакая-то бесхребетная жена так на него глянула, что у мужика больше невозникало желания заговаривать на щекотливую тему. Кстати, Анна Ивановна такжестарательно не задавала никаких вопросов.