В Мартынове я очутилась около десяти и еле-елеотыскала гостиницу, отчего-то носившую название «Золотой купол». Номер мнедостался прегадостный. Узкий и длинный, словно кусок коридора, куда понедоразумению впихнули кровать, шкаф и тумбочку. Туалет с ванной, естественно,отсутствовали, но мне было наплевать на бытовые условия, я не собиралась сидетьдень-деньской в номере.

Утром, проглотив омерзительный кофе, я поехалав школу № 8. На дворе конец июня, дети отдыхают, но педагоги небось на месте…

Расчет оказался верен. В директорском кабинетесидел за столом довольно приятный молодой мужчина, назвавшийся АнтономПетровичем.

Услыхав, что к нему прибыла корреспондентка«Учительской газеты», Антон Петрович стал приторно любезным.

– Вы ведете летопись школы?

– А как же, обязательно.

– И медалистов помните?

– Естественно, – заверилдиректор, – в актовом зале на стене огромный стенд «Наша слава», хотитепосмотреть?

Не чуя под собой ног, я взлетела по серым,вытертым ступенькам и увидела стену, заклеенную фотографиями.

– Нашему учебному заведению, –зажурчал за спиной Антон Петрович, – в этом году исполняется семьдесятлет. Школа одна из старейших в России, с богатыми традициями. Даже во времяВеликой Отечественной войны ни на минуту не прекращалась учеба, в классахсидело по пятьдесят детей, прибавились эвакуированные школьники…

Он зудел и зудел, словно жирная осенняя муха,но я уже не слышала занудных рассказов директора. Со стенда на меня смотрелафотография молодого Славина, точь-в-точь такая, как в университетском деле.Только подпись под ней почему-то гласила: «Вячеслав Юрьевич Рожков».

– Вы давно директорствуете? –прервала я Антона Петровича.

– Шестой год.

– До этого кто был на вашем месте?

– О, – обрадовался АнтонПетрович, – вам обязательно надо с ней побеседовать. Уникальная личность,сильная и необыкновенно привлекательная. Тот редкий случай, когда любят все: идети и педагоги. Учитель от бога, яркий талант. Представьте на минуту, в 1943году, когда прежний директор ушел на фронт, она в возрасте двадцати пяти летвзвалила себе на плечи эту школу! И с тех пор бессменно руководила коллективом.

– Как ее звали?

– Анна Ивановна Коломийцева, извините,сразу не сказал, – улыбнулся Антон Петрович, – хотя почему мы говоримо ней в прошедшем времени.

– Она жива?!

– Поживее нас будет, – хмыкнулдиректор, – живехонька, здоровехонька и квартирует недалеко, давайте я ейпозвоню, она с радостью вас примет!

Анна Ивановна встретила меня на пороге.Высокая, слегка сутуловатая фигура в красивом светло-голубом костюме, волосыаккуратно уложены валиком, а на ногах у бывшей директрисы были не тапки, акожаные мокасины.

Комната, куда меня провели, сверкала чистотой.Нигде не пылинки, ковер идеально вычищен, занавески стоят от крахмала колом, ау книжных полок до блеска протерты стекла. Если учесть, что о моем визите онаузнала полчаса назад, то было ясно, что Анна Ивановна невероятно аккуратна инебось терпеть не может домашних животных. Как правило, хозяйки, проводящиекучу времени с пылесосом и тряпкой, недолюбливают кошек и собак, от них жешерсть летит и портит идеальный вид квартиры.

Но тут, словно иллюстрация к моим мыслям,раздалось тихое мяуканье, и в комнату вступил огромный рыжий кот размером схорошего пуделя. Шерсть котяры блестела и переливалась, пушистые «штаны»торчали в разные стороны, большая, круглая голова с треугольными ушами красивопокоилась на воротнике цвета червонного золота. Но самым шикарным был хвост,торчащий вверх трубой.

– Какой котище! – ахнула я.

Анна Ивановна вздохнула.

– Мой последний ученик, хотя я еще иногдарепетирую кой-кого.

– Вы преподавали литературу?

– Нет, математику. Впрочем, что это я.Пойдемте, если вас не затруднит, на кухню и выпьем чай. Вы когда-нибудьпробовали пироги с черемухой?

– Разве из цветов можно печьпироги? – изумилась я.

Анна Ивановна рассмеялась:

– Вы – типичная москвичка. После цветовпоявляются ягоды, и вот они-то замечательная начинка, напоминают чернику, но нетакие пресные. Черемуха – сибирское лакомство. Правда, сейчас чего только нет:киви, бананы, манго, но черемуху можно поесть только за Уральскими горами.

Выпечка и впрямь таяла во рту. Сдобное, нонежное тесто и слегка терпкие ягоды. Чай Анна Ивановна заварила непо-старушечьи. В чашке у меня плескалась жидкость темно-коричневого цвета. Вэтом доме пили одну заварку, не разбавляя ее кипятком.

Глотая четвертый, невероятно вкусный пирожок,я слушала плавный рассказ директора о школе. Оставалось только удивляться еепамяти. Многих выпускников она называла по именам.

– На пятидесятилетие школы собралисьпочти все, такой был вечер, концерт… Мы сделали специальные медали и раздавалибывшим ученикам. Представляете, Семен Потворов, вот уж кто далеко пошел,директор крупного машиностроительного завода, сказал, что эта медаль – самаядорогая его награда. Кстати, большинство наших бывших детей выучились. Нам естьчем гордиться. Лена Рокотова – прима театра оперетты в Екатеринбурге, СеняЖиганов работает в МИДе, консул в одной из африканских стран, Аня Веселова –доктор наук.

– Вячеслав Славин стал академиком, –перебила я ее.

Директриса вздрогнула, но не сдалась:

– Что-то вы путаете, не было такогомальчика.

– Был, – спокойно возразилая, – был, только отчего-то под школьной фотографией написано ВячеславРожков.

– Ах, Славик, – протянула АннаИвановна, – бедный ребенок.

– Почему?

– Очень талантливый мальчик,эрудированный… Но умер!

– Умер?!

– Да, – вздохнула АннаИвановна, – поехал в Москву поступать в МГУ и случайно попал под поезд.

Секунду я обалдело молчала, потомпробормотала:

– Родители его кто были?

– Извините, не помню, дело давнее.

Мне показалось странным, что великолепнаяпамять подвела хозяйку именно в этот момент, поэтому я достала из сумочкинесколько фотографий и положила их перед директрисой.