— Пойду посмотрю, что там происходит! — сказалМартынов и нырнул в сад, прилегающий к дому.

— Я с тобой! — Женя поскакала за ним по травесловно козленок. — Ну, что они там делают?

— Едят! — раздраженно ответил Мартынов. —Судя по всему, эта дачка принадлежит Луканову. Он держится хозяином. Интересно,откуда у кроссвордиста средства на подобную постройку? Обрати внимание, какотделан этот домик внутри! Видишь? Обои, мебель. А люстра с сотнями подвесок?

— Красиво, — шепотом восхитилась Женя, привстав нацыпочки.

— Мне ли не знать, сколько это стоит! Я перебывал в столькихместах! Уверен, что у него мраморная ванна размером с прудик. И унитаз смузыкой.

«Да, конечно, он ведь сантехник! — вспомнилаЖеня. — Профессия накладывает свой отпечаток. Наверняка он считает, чтоунитаз — это лицо дома».

Ира Скобкина вела себя естественно, и только когда Лукановотворачивался, на ее лбу морщинками проявлялись признаки некоторогобеспокойства.

— Все, мы их проверили, — шепнул Мартынов. —пойду вызову техпомощь. В конце концов, именно для таких случаев и придуманмобильный телефон. Связь в наши Дни — это жизнь, это скорость, это праздникдуши.

Женя осталась у окна, с трепетом подсматривая за тем, какЛуканов, вытерев губы салфеткой и отбросив ее в сторону, направился кнеискренне улыбающейся Ире, плотоядно глядя на нее.

— Ты знаешь, что случилось? — спросил Мартынов,неожиданно возвратившийся назад.

— Что? — вздрогнула Женя.

— Праздник жизни отменяется. Телефон не работает.Наверное, на счету закончились деньги.

— Что же теперь будет? — спросила Женя, изо всехсил стараясь, чтобы голос ее звучал тревожно.

— Что будет? — Мартынов закинул руки за голову ипоглядел в небо. — Будет чертовски романтичная ночь на свежем воздухе.

— Мы замерзнем, — напомнила Женя. — Мне ужехолодно! Ты знаешь какой-нибудь способ согреться? — с затаенной надеждойспросила она.

— Конечно! И ты наверняка знаешь такой способ. Когдасовсем окоченеем, поиграем в салочки.

«Ну, это уже не лезет ни в какие ворота! — расстроиласьЖеня. — Если так дело пойдет и дальше, ему придется покупать сборникпопулярных детских игр. Интересно было бы взглянуть, как он ведет себя сдевушкой, которая ему по-настоящему нравится».

Они посидели в салоне и порассуждали о том, что Веня, должнобыть, уже вернулся на работу и жаль, что нельзя это выяснить тотчас же. ПотомМартынов немного помолчал и неожиданно признался:

— Я хочу есть. Надо поймать попутку и поехать затехпомощью.

— Но мы недавно ели в баре!

— Я пошел ловить машину на Кольцевую, а ты как хочешь.Не собираюсь тут умирать с голоду.

— Если ты такой обжора, надо возить с собой холодныхкур, завернутых в пергаментную бумагу!

— Я не рассчитывал на ночную погоню! — возразилМартынов.

Препираясь, они вылезли из машины и, добравшись до шоссе,долго ловили попутку. Когда наконец им удалось остановить «жигуль», на ихсчастье, у хозяина оказался мобильник, по которому они вызвали помощь. Только кутру им удалось выбраться из пригорода. Когда они подъезжали к дому ВениЛаптева, часы показывали начало восьмого.

— На завтрак я сделаю себе омлет с помидорами, —мечтал Мартынов, взлетая по лестнице с легкостью белки, штурмующейдерево. — Нарежу красный лук толстыми кольцами, обжарю его в сливочноммаслице… — Он внезапно оборвал фразу и остановился, словно наткнулся напрепятствие.

Поняв, что он замолчал не просто так. Женя поторопиласьподняться вслед за ним на лестничную площадку. Дверь в квартиру Вени Лаптевабыла опечатана.

— Черт, что бы это могло значить? — пробормоталМартынов и пятерней почесал затылок.

— Давай… Давай кого-нибудь спросим! — дрожащимголосом предложила Женя. Страшное подозрение уже проникло в ее мозг, и онатряслась от ужаса.

Ни слова не говоря, Мартынов надавил на звонок соседскойдвери. Почти тотчас же им открыла старуха, которая вечерами сидела на лавкевозле подъезда и все про всех знала. Знала она и то, что Женя с Мартыновымвременно поселились у Лаптева.

— Ой, касатики! — запричитала бабка, всплескиваяруками. — Где ж вы были, голубчики? Горе-то какое! Веню вашего убили!

Мир начал медленно вращаться вокруг Жени. Мартынов поймал еедвумя руками и, прижав к себе, продолжал разговаривать с соседкой. Женя плохопонимала, о чем идет речь. В ее голове билась только одна мысль: «Веня мертв. Иубила его — я».

— Я убила его! — рыдала Женя спустя несколькочасов, уронив голову на деревянный стол простенького питейного заведения, гдеМартынов накачивал ее спиртным. — Если бы я не просила его помогать мне, сним бы ничего не случилось!

Мартынов надеялся, что водка станет для нее своеобразнойанестезией. Однако Женя никак не желала отключаться. Она напилась как сапожник,но продолжала тем не менее рвать на себе волосы от отчаяния.

Веню убили прошлым вечером на пороге собственной квартирывыстрелом из пистолета. Он уже открыл дверь и шагнул внутрь, когда убийца,подкравшийся сзади, выстрелил несколько раз ему в сердце и в голову. Лицо былоизуродовано выстрелом. Пистолет убийца бросил тут же, на лестничной площадке.Соседи опознали тело по волосам и одежде. Утром позвонили Вене на работу, исотрудники занялись похоронами.

— Я поеду к дяде и все ему расскажу! — рыдалаЖеня. — Он должен знать, что пропажа Яна — дело страшное. Из-за этогоубивают людей как ворон! Он должен что-то предпринять! А то, не ровен час,убьют и его самого!

— Думаю, тебе нужно сначала немного прийти всебя, — заметил Мартынов. — А потом уже отправляться в путь.

— Нет! Я хочу к дяде! — завопила Женя, поднимая кнему зареванное лицо.

Следующие полчаса они так буянила, что Мартынову неоставалось ничего другого, как выполнить ее просьбу.

— Вот, — сказал он, подвозя ее к особнякуЯрославского, — это номер моего мобильного телефона. Я немедленно внесуденьги на счет, и он всегда будет включен. Надеюсь, завтра ты мне позвонишь. Ипопробуй только забыть об этом! Я не собираюсь сидеть сложа руки. Поэтому тыбудешь мне нужна. Я начинаю собственное расследование.

Женя его не слышала. Она брела, еле-еле передвигая ноги, кзеленой изгороди. Садовник увидел ее первым и позвал на помощь. Когда ГеоргийНиколаевич выбежал на порог, Мартынов резко нажал на газ и рванул машину сместа.

— Оставьте меня! — велела Женя, когда дядя иоказавшийся тут же Костя Карпенко попробовали взять ее под руки.

— Ты упадешь и разобьешь голову! — попенял ГеоргийНиколаевич, переставший в последнее время чему бы то ни было удивляться. Неудивился он и пьяной вдрызг племяннице.