– Спокойной ночи, детка. – Он поцеловал ее в щеку,успев заметить грустные глаза дочери.

Ее невысказанная печаль беспокоила Иеремию весь вечер. Онпредложил дочери сесть, и она радостно согласилась.

Сабрина пришла сюда именно для того, чтобы сделатьпризнание. Она никогда не лгала отцу раньше, не будет лгать и сейчас. Ейхотелось облегчить свою совесть.

– Так что случилось, Сабрина?

– Я должна тебе кое-что рассказать, папа. – В ночнойрубашке и халате, из-под которого выглядывали ее розовые ножки, Сабринавыглядела совсем маленькой. – Я сегодня кое-что сделала.

Она не сказала «кое-что скверное», поскольку не считала этоскверным, хотя и представляла себе, как будет расстроен отец. Но она знала ито, что просто обязана ему обо всем рассказать. Может быть, он так никогда быничего и не узнал, но они слишком долго доверяли друг другу, чтобы теперьначинать лгать. В этом отношении она совсем не походила на свою мать.

– Ну, так что же ты сделала, детка? – мягко произнесон, глядя ей в глаза.

Чем бы ни была расстроена дочь, он заранее испытывалбеспокойство.

– Я ходила... Я ходила в дом Терстонов, – выдохнулаона, почти жалея о том, что пришла сказать ему об этом.

Впрочем, это было произнесено настолько тихо и робко, чтоотец представил себе дочь, стоявшую рядом с домом перед запертыми воротами. Онмягко улыбнулся, коснувшись ее шелковистых волос, аккуратно уложенных в косы.

– В этом нет греха, ягненок. Когда-то это был красивыйдом. – Он сел рядом с дочерью, вспомнив тот особняк, который построил много летназад. – Даже не просто дом, а дворец.

– Он таким и остался.

Отец печально улыбнулся:

– Боюсь, что нет. Но однажды, перед тем как подаритьего тебе и твоему жениху, я снова приведу его в порядок. Ну как? Там, вероятно,все увяло и поблекло. Ведь прошло уже двенадцать лет с тех пор, как в домепоследний раз были люди. Наверное, внутри все покрылось десятидюймовым слоемпыли.

Она покачала головой, глядя ему прямо в глаза, и Иеремиязабеспокоился.

– Ты заглядывала в дом? – спросил он и смущеннодобавил: – Ворота были открыты?

Если так, ему обязательно нужно об этом знать. Он не желал,чтобы любопытство могло заставить кого-то проникнуть за ограду, не говоря уже одоме. Там слишком много ценностей. Он специально нанял сторожей, которыеприсматривали за домом, но, к счастью, до сих пор там все было нормально.

Сабрина глубоко вздохнула.

– Я перелезла через ворота, папа. – Произнося это, онавыглядела очень удрученной.

Благодарение Богу, что его маленькая шалунья призналась втом. С самым серьезным видом он посмотрел на нее.

– Такие поступки не слишком украшают леди, детка.

– Я знаю, папа. Одна ставня была расколота... – Девочкапобледнела и теперь говорила испуганным шепотом. – Я толкнула ее и влезлавнутрь. Затем я осмотрелась... – Глаза Сабрины быстро наполнились слезами. – О,папа, это был такой прекрасный дом... и как же сильно ты любил маму! – Онаначала всхлипывать, прикрыв лицо руками.

Отец обнял ее, явно удивленный этим рассказом.

– Но зачем? Зачем ты все это сделала, Сабрина? – Егоголос был озабоченным и нежным.

Что влекло ее туда? Он не понимал того, ведь она не моглапомнить свое недолгое пребывание в этом доме, но и на простое озорство это небыло похоже. – Объясни мне все... и не бойся. Сабрина. Ты же не побояласьсказать, что была там, и я очень рад твоей откровенности. – Иеремия поцеловалее в щеку и взял за руку.

Удивительно: он не сердился на дочь, однако беспокойство егоне оставляло.

– Я не знала, папа. Я всегда хотела посмотреть... гдеты жил... знать, как она выглядела... Я надеялась найти там портрет... – онаостановилась, не желая причинить ему боль, но он все понял и закончил фразу:

– Портрет своей матери.

Иеремия расстроился. Камилла не стоила этого. Однако он исейчас ничего не мог объяснить дочери.

– Моя бедная детка... – Он обнял Сабрину, которая вновьначала плакать. – Не нужно было туда ходить.

– Но, папа... там очень красиво... эти витражи... – Онас таким трепетом посмотрела на отца, что тот улыбнулся.

Он совсем забыл о витражах дома, а ведь они действительнобыли прекрасны. Пожалуй, он даже был доволен, что дочь увидела их.

– В свое время это был великолепный дом, Сабрина.

И тут она произнесла нечто поразительное:

– Я бы хотела, чтобы мы там жили.

– Тебе не нравится Сент-Элена, детка? – Он взглянул надочь с удивлением.

Неужели ей не по душе Напа, где она прожила всю свою жизнь?

– Нет, конечно, нравится... но дом Терстонов такойкрасивый! Как хорошо было бы там жить! – Она произнесла это с таким выражением,что он засмеялся, да и Сабрина улыбнулась сквозь слезы.

– Ты будешь жить там, когда станешь взрослой. Я ужеговорил тебе.

Однако он говорил об этом прежде, когда она еще не знала,как выглядит этот дом. Теперь слова отца только огорчили ее.

– Ты же знаешь, я не хочу замуж, папа.

– Тогда мы вернемся в этот дом по другой причине.

– Что ты имеешь в виду, папа? Когда? – Ее глазаудивленно расширились.

– Мы можем устроить там бал на твое восемнадцатилетие.До сих пор я держал тебя затворницей, стараясь уберечь от лишних огорчений, нотеперь это долго не продлится, юная леди. – Он погрозил ей пальцем. – Кактолько тебе исполнится восемнадцать, я познакомлю тебя с нужными людьми вСан-Франциско.

– Зачем? – удивленно спросила она.

– Затем, что однажды тебе самой захочется немногорасширить свой круг общения. – Он не стал в этот раз упоминать о замужестве: Сабринаслишком молода, чтобы думать об этом, но пройдет несколько лет, и ее, конечноже, заинтересует бал в Сан-Франциско.

Иеремия никогда прежде не думал о бале, но теперь эта идеяему понравилась. Он вспомнил, что встретил Камиллу, когда ей едва исполнилосьвосемнадцать.

– Знаешь, а ведь это замечательно. Мы приедем вСан-Франциско и откроем дом специально для тебя. И тогда он опять станет домомТерстонов. Что ты об этом думаешь?

Сабрина была ошеломлена. Устроить для нее бал? Открыть этотчудесный дом?

– Мы можем устроить бал прямо в доме, там естьспециальный зал.

Утром она видела этот зал и, помнится, даже зажмурилась,пытаясь унестись в воображении на много лет назад и представить родителейтанцующими, представить отца, который держит в объятиях изысканную красавицуЮга.