– Да, я закончил все дела и знаю, почему ты спрашиваешьоб этом. Да, завтра мы поедем с тобой в Сан-Франциско. Ты довольна?

– Еще бы, папа! – Она просияла, отведя глаза от дороги,и не сумела вписаться в поворот, повозка сделала крутую дугу и чуть неперевернулась; Иеремия попытался перехватить вожжи, но Сабрина быстро и ловкоисправила положение, одарив отца притворно-виноватой улыбкой.

Он расхохотался:

– Ты меня в могилу сведешь.

Ей не нравилось, когда он так говорил, даже в шутку. Лицо еепомрачнело, как всегда в таких случаях, и он пожалел о сказанном.

– Ничего смешного, папа. Ты все, что у меня есть, самзнаешь. – Она всегда укоряла его, когда он говорил подобные вещи. Он попыталсясгладить оплошность:

– Тогда будь добра, не угробь меня своим лихачеством.

– Тебе отлично известно, что я редко ошибаюсь. – Говоряэто, она блестяще прошла следующий поворот и весело взглянула на него: – Воттак-то!

– Сабрина Терстон, ты чудовище!

Она вежливо поклонилась со своего места:

– Вся в отца.

Хотя она и спрашивала время от времени, не была ли большепохожа на мать, какой та была, кого напоминала, почему умерла такой молодой, унее оставались еще тысячи вопросов без ответов. У них дома не было ни одногоматеринского портрета, даже миниатюры, даже наброска или фотографии – ничего.Отец только сказал, что она умерла от гриппа, когда Сабрине был всего год. Ивсе. Точка. Он говорил, что очень любил ее, что они поженились в сочельник вАтланте, штат Джорджия, в 1886 году, что Сабрина родилась через полтора года, вмае 1888-го, и что год спустя ее мать умерла, оставив его безутешным. Онобъяснил также, что построил городской особняк до того, как женился на еематери, и Сабрина знала, что даже теперь, почти пятнадцать лет спустя, дом этотвсе еще оставался самым большим в Сан-Франциско, но это был дом-реликвия,дом-склеп, дом, в который она войдет «когда-нибудь», но не сейчас и не с ним.Иногда, когда они были в Сан-Франциско, любопытство просто захлестывало ее.Настолько, что она разработала целый план и собиралась последовать ему вследующий раз, когда они окажутся в городе.

– Так мы едем завтра в город, папа?

– Да, плутовка, едем. Но у меня назначены важныевстречи в банке «Невада», я буду занят весь день, так что тебе придется самойсебя развлекать. Вообще-то я сказал Ханне, что, по-моему, тебе не следует ехатьсо мной в этот раз... – Она начала возражать, не дав ему закончить фразу, и онподнял руку, требуя молчания. – Но, зная, что твоя реакция будет именно такой,в конце концов я сказал ей, что для моего же собственного спокойствия я возьмутебя в город. Ты сама должна будешь все уладить со своей наставницей на будущейнеделе, Сабрина. То, что ты едешь со мной, не означает, что ты можешь увиливатьот учебы. – На какое-то мгновение его голос стал строгим, но оба они прекраснознали, что поездки с ним приносили ей даже больше пользы, чем учеба. Обычно онбрал ее и на деловые встречи, но целый день в банке она бы не выдержала. –Захвати учебники. Ты сможешь позаниматься в гостинице, а когда я вернусь, мыкуда-нибудь сходим. Там идет новая пьеса. Думаю, ты захочешь посмотреть. Янаписал секретарю президента банка и попросил заказать нам билеты.

Сабрина захлопала в ладоши, затем вновь подхватила вожжи.Они въехали на дорожку, ведущую к их дому, и лошади пошли тише.

– Здорово, папа! – Она теперь знала, чем займется, покаотец будет в банке. – Как видишь, тебе грех жаловаться. Я доставила тебя домойцелым и невредимым.

Он нахмурил брови и затянулся сигарой.

– В следующий раз, когда захочешь взять мою лучшуюповозку, буду тебе невыразимо признателен, если сначала ты попросишь у меняразрешения.

Она легко спрыгнула на землю и улыбнулась, явно наслаждаяськрепким запахом его сигары.

– Есть, сэр! – С этими словами она ворвалась в дом,звонко поздоровалась с Ханной и сообщила, что завтра они едут в город.

– Знаю, знаю... – Ханна закрыла уши ладонями. –Пожалуйста, тише! Боже мой, как ты кричишь, девочка! Твоему отцу ни к чемутратиться на срочные телеграммы с рудников... достаточно тебе высунуться в окнои прокричать все, что нужно. Тебя прекрасно услышат в Филадельфии.

– Спасибо, Ханна. – Она изобразила карикатурныйреверанс, поцеловала старушку в жесткую щеку и понеслась по лестнице в своюкомнату вымыть руки перед обедом.

Она всегда была чистюлей. Никто никогда не напоминал ей, чтонужно привести себя в порядок. Несомненно, эту черту она унаследовала отКамиллы Бошан. Ханна взглянула ей вслед и обратилась к Иеремии:

– Через несколько лет ты с ней хлопот не оберешься,Иеремия.

Он улыбнулся Ханне и повесил пальто на вешалку.

– Она говорит, что никогда меня не покинет, будетработать у меня на рудниках.

– Прекрасная перспектива для благородной девушки.

– Я говорил ей то же самое. – Он вздохнул и пошел вследза Ханной на кухню.

Ему нравилось разговаривать с ней. Они были друзьямитридцать с лишним лет. В каком-то смысле она была его самым близким другом, также как и он для нее. Она обожала Сабрину.

– Честно говоря, она бы отлично справилась с работой нарудниках. Черт возьми, жаль, что она не парень! – Он редко так говорил.

– Может быть.

Он старался не думать о будущем. Сабрина сможет выйти замужтолько через несколько лет. Но, с другой стороны, время бежало, и моложе он нестановился. Год назад у него возникли проблемы с сердцем. Сабрина пришла вужас, обнаружив его без сознания в туалетной комнате. В дальнейшем он чувствовалсебя хорошо, и они постарались забыть о случившемся. Но доктор часто напоминалему, что нужно быть осторожнее. Не перенапрягаться; этот совет вызывал уИеремии улыбку. Он задавался вопросом, кто взвалит на себя его работу, если онуйдет на покой.

– Ты стареешь, Иеремия. Пора подумать о своем будущем.– Ханна кивнула в сторону лестницы, которая вела в комнату Сабрины. – И о еебудущем тоже. Ты все еще держишься за этот дом в городе?

Он грустно улыбнулся уголками губ.

– Да. Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшим. Ты всегдатак думала. Но я с любовью строил этот дом и с любовью отдам его Сабрине. Пустьпродаст его, если захочет. А я не хочу однажды услышать от нее: «Папа, почемуты не сохранил его для меня?»

– Что ей делать с домом, который в десять раз большелюбого амбара да к тому же находится в Сан-Франциско?

– Кто знает? Мне хорошо здесь. Но, возможно, оназахочет жить в городе. Таким образом, у нее будет выбор. – Он умолк, и оба ониподумали о Камилле.

Она не заслуживала тех добрых чувств, которые он питал кней. Он так и не дождался от нее ни слова, ни знака, ни письма. Как бы там нибыло, официально они все еще были женаты. Ее отец писал ему несколько раз.Вроде бы какое-то время она жила в Венеции, затем переехала в Париж. Она была стем самым человеком, с которым сбежала, называла себя «графиней» ипредставлялась его женой. У них не было денег, во Франции стояла холодная зима,Орвиль Бошан не выдержал и поехал повидаться с дочерью. Его жена умерла,Хьюберт женился и жил в Кентукки, а Иеремия запретил ему встречаться сСабриной, потому что не хотел никаких воспоминаний, не подпускал к дочериникого, кто мог бы сказать ей что-либо отличное от того, что он сам говорил ейвсе эти годы. У Орвиля Бошана никого больше не было. Он остался один и поехал вПариж к своей девочке, которая, оказалось, влачила жалкое существование в одномиз предместий; к тому же у нее родился мертвый ребенок, но когда он попыталсяувезти ее домой в Штаты, она отказалась. Он писал, что она свихнулась отстрасти, понять которую ему не дано. Настолько прикипела к этому ничтожеству,своему любовнику, что отказывалась ехать с отцом. Иеремия также понял изписьма, что она начала пить, возможно, баловалась абсентом, но, как бы там нибыло, ее проблемы больше его не касались. Орвиль Бошан умер спустя нескольколет, а Камилла так и не вернулась домой. Иеремия больше не получал о нейизвестий, и от этого ему было только легче. Он не хотел, чтобы отношения сКамиллой омрачили существование Сабрины, не хотел, чтобы девочка узнала о том,что ее мать не умерла от гриппа, как он сам говорил ей. Для Иеремии и Сабриныэта дверь закрылась навеки, и Камилла больше никогда не войдет в нее.