– Поднимайтесь, – велел он.

– Но я же не ваш ученик, – возразил я, хотя уже машинально ухватился за следующую перекладину. Тамара высоко над нами тоже продолжила восхождение, ее шаги гулко отдавались в трубе. Меня передернуло.

– Как вас зовут, Индиго?

– Вы же сами дали мне имя.

– Нет, как вас по-настоящему зовут? Должно же быть у вас имя или какое-то звание? Иначе как бы к вам обращались другие Посланники? Не по цвету же? Тогда было бы множество просто красных и индиго, синих и зеленых. Это не имело бы никакого смысла.

– Мы не называем своих имен посторонним.

– И не надо, – сказал я, – то есть не говорите вслух. Тогда я не смогу случайно назвать вас этим именем при посторонних. Просто промигайте. Ой, а оно вообще произносится вслух? Или существует только на языке света?

– Мое имя можно произнести вслух, – кивнул Посланник. – Существует система транскрибирования, которая позволяет передать звуками слова на языке света. Я не стану учить вас этому, однако предлагаю сделку: если подниметесь с нами по этой лестнице до самого конца, я покажу, как выглядит мое имя на нашем языке.

Я рассмеялся. Ну, точно как зубной врач, который соблазняет упрямого ребенка конфетой.

– Это же подкуп.

– Посланники не занимаются подкупом, – ответил он так угрюмо, что я был почти уверен: шутит.

И мы полезли дальше.

На каждом шаге меня словно тянуло вверх за шкирку и при этом сносило к левой стене, хотя я и старался держаться ровно. Я понимал, что это сила инерции, и все равно трудно было не поддаться панике и отделаться от безумных мыслей: а вдруг стены сами собой начали смыкаться? А вдруг труба становится все уже и уже? Теперь я даже не лез по ней вверх, а скорее полз вперед. Понятия «верх» и «низ» исчезли, как не бывало. Здесь, в этой трубе, больше не было ни конечной точки, ни хоть какого-то притяжения. Голова кружилась, накатывала тошнота, и поэтому я зажмурился и крепко стиснул челюсти. И полез дальше уже просто на ощупь, отталкиваясь ногами и перебирая руками.

И тут под пальцами вместо очередной перекладины оказалась пустота. Я вывалился в открытое пространство. Судорожно нащупал фонарик и, открыв глаза, ошалел от грандиозного простора. Это был центр корабля.

Его, словно кольцом, охватывал технологический проход, огражденный поручнями. Навесные лестницы, точно такие же, как наша, спускались в равноудаленные отверстия в полу. Все шахты выходили сюда, в центр «колеса», под чудовищный двигатель странной, непривычной формы.

Его металл тускло блеснул в луче фонарика. Древняя, давно угасшая сила. Трещины в корпусе заделали агенты Сновидца, свежие «заплатки» блестели на почерневшем от жара корпусе, как серебряные молнии. Но сейчас он, разумеется, был холодный: двигатель не работал уже тысячу лет. С тех самых пор, как Мара Чжу завела корабль на орбиту гибнущей звезды и проследила за тем, чтобы он никуда не делся из этой ловушки. И все равно своим видом он внушал ужас и благоговейный трепет. Когда меня, оглушенного, выкинуло из шахты, я сначала по инерции полетел к этой черной громадине. Но потом траектория начала сама собой изгибаться, возвращаясь к проходу и унося меня вбок от центра. Я барахтался, не понимая, что происходит, и тут меня ухватили за ногу и стащили вниз. Сперва я мячиком отскочил от поверхности, едва опустившись рядом с Тамарой. Луч зажатого в руке фонарика бестолково дергался вверх-вниз. У меня хватило ума уцепиться за один из поручней и наконец зафиксировать себя в относительной неподвижности. В нескольких футах от нас Индиго цеплялся за стену – а может, за пол, поди здесь разбери.

Мы смогли, рассеянно подумал я. Мы добрались! Теперь он покажет мне свое имя.

И уже открыл рот спросить, как вдруг Тамара приложила палец к губам:

– Тссс!

– С чего теперь-то? – не понял я, а потом увидел.

На фоне громадного центрального двигателя, освещенного слабеньким лучом фонарика, двигались тоненькие черные тени, перелетали с места на место. Ползли по стенам, карабкались по потолку.

«Дети». И здесь они.

48. Центр всего

– Слушайте внимательно, – заговорила Тамара очень быстро и тихо, – если поторопимся и не будем шуметь, может, проскочим до того, как они надумают напасть.

Понимать это следовало так: если что, здесь численное преимущество за ними. Я нервно огляделся: множество маленьких теней порхали над нами в невесомости, выписывая причудливые изогнутые траектории. А если все-таки решат напасть? Сможем ли мы отследить их направление и намерение, перед тем как они спикируют нам на головы? Я вздрогнул и вжался в стену.

Порывшись немного в сумке, Тамара вынула один из сухих пайков и, легко замахнувшись, бросила вперед, в сторону двигателя. Пачка медленно поднималась, потом начала отклоняться вбок и опускаться и наконец опустилась на пол у стены чуть позади меня.

– Что ты делаешь? – с трудом выдавил я. Пришлось перевести дыхание посреди фразы – уж очень здесь был разреженный воздух.

– Проверяю силу Кориолиса, – ответила она. – Шон, нам надо перебраться на ту сторону, и мы это сделаем вот таким способом. Напрямую через центр нельзя, там двигатель, придется обходить вокруг. Корабль вращается, но мы, если отпустим стену, будем двигаться сами по себе. Нужно использовать это преимущество. Просто оттолкнись в сторону двигателя. Сначала ты к нему и полетишь, но потом начнет относить в сторону. Как долетишь до «дорожки» и упрешься в стену, хватайся за поручни и повторяй все снова.

– Так и будем прыгать всю дорогу? – скептически уточнил я.

– Это быстрее и проще, чем ползти, – пояснила Тамара. – Давай, за мной.

Она легко оттолкнулась от пола, взмыла над моей головой и через несколько секунд опустилась на «дорожку» уже в нескольких футах впереди. В центре грозно чернел корпус двигателя, единственное место на корабле, где сила притяжения вообще не действовала. Я переступил с ноги на ногу, уперся как следует в пол и прыгнул.

Долгий миг головокружительного свободного падения – и я очень, очень мягко ткнулся в стену. Неуклюже нащупал поручень, и тут Индиго приземлился рядом, грациозно, как птица. Впереди Тамара опять взлетела и сделала сальто в воздухе. Волосы, словно под водой, темным облаком колыхнулись вокруг головы. Твердо встав на обе ноги, я оттолкнулся снова.

Было даже забавно вот так кувыркаться в невесомости. И глядеть на гимнастические этюды Тамары и Индиго.

Но тут луч фонарика выхватил из темноты подо мной бледное личико с черными глазами и раскрытым, переполненным зубами ртом. Я отвлекся, поскольку крепко вмазался плечом в стену, а когда снова глянул вниз, «ребенка» там уже не было.

На самом деле, конечно, был, просто отпрянул и затаился. Пригнувшись и прижавшись к стене, я краем