— Брехня! — отчеканила Света. — Это у научныхсотрудников так, а нам никаких привилегий. К десяти как штык приди, пол помой,а затем банки, блин, склянки… тьфу! К часу дня ученые подтянутся, и ну болтать:бла-бла-бла… К пяти вечера натреплются и начнут штативами греметь. В шестьподойдешь к завлабу и скажешь: «До свидания», а он в ответ: «Ты куда? Мы всездесь». Здорово выходит! Они-то к обеду приперли, затем языком мололи, а я ведьв десять пришла! Да еще жаба эта, сука Нина Леонидовна… Ну, откуда она узнала!

— Что?

Света шмыгнула носом.

— Парень у меня есть. Скажи, кого это волнует?

— Никого.

— Во, и я так считаю. Но у Нинки иное мнение,ей все про народ знать надо. У-у-у, жабина, морда мерзопакостная…

— Чем тебя так Нина Леонидовна обидела? —заинтересовалась я.

Светлана вытащила пачку ментоловых сигарет.

— Аборт я ходила делать, в воскресенье, в свойзаконный выходной. Утром легла, вечером утопала, в понедельник, как всегда, наработе. Службу не пропускала, отгул не просила, все шито-крыто. Мама не узнала,подруги тоже, неохота мне всем о таком рассказывать.

— Ясное дело, — кивнула я, — интимноеобстоятельство.

— А сегодня, — зло блестя глазами, выпалилаСвета, — подваливает ко мне Нина Леонидовна…

В общем, эта самая Нина Леонидовна вдруг сиздевкой поинтересовалась у девушки:

— Как самочувствие?

— Спасибо, нормально, — ответила удивленнаяСветлана.

— Ты, деточка, зря в мини-юбке сейчас пришла,— склонила голову набок дама. — После операции надо беречься, легко заболеть,потом всю жизнь лечиться станешь.

— Вы о чем? — испуганно спросила Света.

— О твоем аборте, — вздернула брови жаба и сфальшивым сочувствием продолжила: — Ты с мамой-то посоветовалась? Опаснаяоперация, можно навсегда бесплодной остаться. Хотя сейчас молодежь ужаснаяпошла, никто для вас не авторитет.

Светлана так и застыла с открытым ртом…

— Вот скажи, — недоумевала она сейчас, —откуда сука узнала?

— Ты бюллетень брала? — предположила я.

— Нет, конечно, — затрясла головой Света. —Говорю же, за выходной управилась. И вообще, личная жизнь никого волновать недолжна. Но я-то умная, хорошо знаю: хочешь сохранить тайну, никому о ней нерассказывай. Поэтому об аборте молчала. Даже мой парень не в курсах, а Нинказнает!

— Значит, кто-то тебя выдал, — предположила я.— Если в больнице была, то документы свои показывала, а там имеются врач,медсестра, нянечки… Небось у Нины Леонидовны среди персонала знакомые есть.

— Похоже, Нинка повсюду информаторамиобзавелась, — мрачно заявила Светлана. — Я вначале никак не врубалась, отчего сней наш народ так внимателен, аж приседает и кланяется. Нинка всего лишькандидат наук, а тут и докторов полно. Отчего ей такой почет? Еще она себястарейшим сотрудником называет, только Ольга Ильинична, которая лабораторией заведует,в НИИ пришла страх назвать в каком году, так долго не живут. Однако ОльгуИльиничну не замечают, а Нинку постоянно и на все праздники в президиум сажают.Ой, тут недавно цирк случился! Представь, у НИИ нашего гребаного юбилейподвалил. Директор праздник устроил — фуршет убогий, денег-то нет, поэтому вотвам, дорогие, пирожки с пустом. А перед коллективной пьянкой начали слоновраздавать: одному грамоту, другому благодарность… Нет бы премию выписать, зафигом людям хрень в рамочке… А под конец вытаскивает наш Владлен Игоревич папкуи вещает:

— Настал момент награждения самой старейшейсотрудницы, которая тут всю жизнь проработала…

Гу-гу-гу, ду-ду-ду… Нинка встала, пошла ксцене, все хлопают, в глаза-то ей народ улыбается. Не успела она к ВладленуИгоревичу подняться, как на сцену выбегает Ольга Ильинична, чуть не плачет икричит:

— Я сюда гораздо раньше пришла! Значит,грамота моя!

Владлен Игоревич вздрогнул, зал загудел. НинаЛеонидовна, похоже, на секунду растерялась, а Ольга Ильинична тем временемвыхватила у заклятой подружки красную папку и торжествующе воскликнула:

— Я молчала, пока вас превозносили насобраниях, но звания старейшей сотрудницы не отдам!

…Светлана тогда чуть не умерла от хохота. Нет,старухам совсем крышу поотрывало, того и гляди они из-за клочка бумагипередерутся. Это ж как весело!

Драка и в самом деле случилась, только былаона вербальной. Нина Леонидовна прищурилась и звонко воскликнула:

— Ошибаетесь, Ольга Ильинична, старейшая я!Пришла на работу в год основания НИИ, мне едва исполнилось семнадцать. ПокойныйСергей Лазаревич лично приказ о приеме в лабораторию подписал. Так-то.

— Ага! — азартно воскликнула втораяпретендентка на старейшинство. — Анна Сергеевна, ну-ка, скажите громко всем, когдая тут появилась?

— Если верить записи в трудовой книжке, то выприступили к службе раньше, — пискнула главная кадровичка.

— Вот! — топнула ногой Ольга Ильинична. —Правду не зарыть, не спрятать. Сергей Лазаревич сам позже меня пришел, охотноверю, что он приказ о вашем приеме в лабораторию подписывал. А меня зачислялсам Натан Львович, отец-основатель нашего НИИ, академик из великих!

В зале стало так тихо, что было слышно, как удиректора трясутся руки. Именно трясутся — Владлен Игоревич положил кисти настол, и пальцы помимо воли хозяина дергались, стучали о полированную доску.

И тут Нина Леонидовна улыбнулась.

— Орест Михайлович! — нежно пропела она. — Невижу вас! Скажите, коллеги, наш юрисконсульт тут?

— Здесь я, душенька, — проблеял законник, — весьв вашем распоряжении.

— Разберитесь с казусом, — по-прежнемуулыбаясь, потребовала Нина Леонидовна. — Можно и даже нужно это сделать прямо вданную секунду. Смотрите, получается, я поступила на работу в наш НИИ позжеОльги Ильиничны…

— Да, — торжествующе перебила ее соперница, —о чем безоговорочно свидетельствуют документы.

— Никто и не спорит, — кивнула НинаЛеонидовна, — вопрос в ином. Я трудилась непрерывно, а Ольга Ильиничнаувольнялась — уходила на три года, а потом вернулась. Следовательно, мой стаж винституте непрерывен, а Ольга Ильинична хоть и пришла раньше, тридцать шестьмесяцев отсутствовала. Кто старейший?

— Вы, душенька, — закивал Орест Михайлович, —какие уж тут сомнения.

Зал снова зашумел, Ольга Ильинична затопаланогами, обутыми в чемоданообразные ботинки.

— Вранье! Я не увольнялась! Никогда!

Нина Леонидовна засмеялась: