— Ольга Ильинична, вы, похоже, вследствиевозраста забыли кое-какие детали своей биографии. В тысяча девятьсот семьдесятвтором году вашего мужа, Виктора Андреевича, арестовали за убийство.

Все присутствующие ахнули, а Нина Леонидовнаметодично продолжала:

— Виктор, мир его памяти, задушил своюлюбовницу, к тому же беременную. Вы очень испугались. Конечно, не слишкомхороший факт в биографии члена КПСС, коим вы в отличие от меня являлись.Сообразив, что вам грозят неприятности, вы, Ольга Ильинична, быстренькоуволились и затаились. Собирались пересидеть беду в амплуа домашней хозяйки. Нотут Виктор решил избавить семью от позора и повесился. Ясное дело, покойниковне судят, вы так и не стали женой осужденного, анкета осталась чистой. Правда,сразу вернуться в НИИ побоялись, слишком много людей знало о ситуации, пришличерез три года. За это время болтовня утихла, и Сергей Лазаревич, добрейшаядуша, вас назад взял. Вот так. Не хотела напоминать никому о малоприятныхфактах вашей биографии, но вы первая начали.

— Не было такого, — придушенно прошепталаОльга Ильинична.

Нина Леонидовна улыбнулась:

— Было, было. Правда, почти все, кто зналданную историю, давно покойники: и Виктор, и Катя, и Сергей Лазаревич. Но естьдокументы, приказы о приеме на работу и увольнении. Желаете посмотреть? Этолегко устроить, они в кадрах хранятся!

Ольга Ильинична, зарыдав, бросилась со сцены,Нина Леонидовна царственно кивнула Владлену Игоревичу:

— Можете продолжать церемонию моегонаграждения…

— Поучительная история, — вздохнула я. —Впрочем, есть русская поговорка: «Все тайное когда-нибудь становится явным».

— И теперь эта жаба… — с чувством продолжилаСветлана и вдруг осеклась.

Не договорив фразу, девушка соскочила сподоконника и испуганным взглядом уставилась на кого-то, кто только что вышелна лестницу. Я оглянулась. В проеме двери стояла излишне тучная пожилаяженщина, и в самом деле крайне похожая на жабу. Словно для полноты сходства,она была облачена в платье бутылочного цвета и мешковатый кардиган того жеоттенка.

— Светлана, — с укоризной воскликнула старуха,— когда тебя на склад послали?

— Так он на перерыв закрыт, — проблеялаиспуганно девушка.

— Обед с двенадцати, — постучала указательнымпальцем по наручным часам жаба. — Ну-ка, хватит курить!

— И не дымила вовсе, — засопротивляласьдевушка. — Тут вот… женщина… она того… ищет… человека, а я объясняю где… НинаЛеонидовна, не сердитесь!

— Иди за пробирками, — очаровательно улыбнуласьстарейшая сотрудница НИИ, — разберусь без тебя спокойно, кто и кого найтижелает.

Свету словно ветром сдуло.

— Вы к кому? — повернула ко мне одутловатоелицо Нина Леонидовна.

Я безо всяких колебаний ответила:

— Хотела обмануть вас, представиться главнымредактором журнала «Химия в жизни», но теперь понимаю, что делать этого нестоит.

— Вот и правильно, — безо всякой улыбкикивнула Нина Леонидовна. — Для начала скажу: очень не люблю лгунов. И потом, явеликолепно в курсе, что изданием руководит мужчина, кстати, мой бывшийаспирант, Леня Перлин.

— Ну надо же! — вырвалось у меня. — Подобныйжурнал существует на самом деле?

Нина Леонидовна усмехнулась.

— Вы кто?

— Журналистка из «желтухи», мне порученосделать интересный материал о жизни Антонова.

— Жареные факты?

— Да, — с самым честным видом призналась я. —Вы знали Михаила Петровича Антонова?

Нина Леонидовна улыбнулась:

— Естественно.

— Он ведь умер.

— Верно, сегодня похороны, — спокойно сообщилаНина Леонидовна. — Сейчас идет церемония прощания, все туда двинули.

— А вы почему остались? — не утерпела я.

Ученая заправила за ухо прядь волос,выбившуюся из старомодно-затейливой прически.

— Не люблю погосты, — вдруг откровеннопризналась она. — Знаете, голубушка, когда понимаешь, что скоро самой тампостоянную прописку получать, на кладбище не тянет. Еще я простудлива, аМихаилу Петровичу уже все равно. Впрочем, думаю, учитывая некоторые нюансы,Антонов не был бы особо рад, сумей он узнать, что я рыдала у его могилы.

— Вы конфликтовали?

— Мы интеллигентные люди, — всплеснулаокорокообразными руками старуха, — способны подняться над личным ради науки!Впрочем, о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего. Антонов умер, проекттеперь закроют, реально им некому заниматься — сплошные покойники, а те, чтоживы…

Не договорив фразу, Нина Леонидовна захлопнуларот.

— Пожалуйста, продолжайте, — взмолилась я.

— К чему вам наши институтские проблемы? —криво усмехнулась старуха. — Валерий Сергеевич кашу заварил, всех перебаламутил…Ох уж эти бессмертные!

— Вы знали тестя Антонова? — удивилась я.

Нина Леонидовна поморщилась.

— Мир науки узок, плюнь — и попадешь взнакомого. Знала ли я Валерия Сергеевича? Очень хорошо, можно даже сказать —близко. Была его женой.

У меня закололо в висках.

— Ничего не понимаю… Следовательно, вы мамаАнны? Жены Михаила Петровича?

— Верно.

— Но…

— Что?

— Вы не живете вместе с дочерью?

— Нет.

— Почему?

Нина Леонидовна вновь поправила прическу.

— Имею свою квартиру, вполне уютную. Несмотряна возраст, пока не растеряла ума, да и физически вполне активна. Вот допекутболезни, тогда и найму себе прислугу.

— Вы с Анной в ссоре? — пыталась я разобратьсяв чужих семейных хитросплетениях.

— С какой стати мне отчитываться? — надменнопроговорила старуха. — Я не на исповеди, да и вы не священник. Михаил Петрович,чтобы поставить меня на место, частенько говаривал: «У каждого свое мнение, внауке трудно доказать истину, нас господь рассудит». Дорогой зять предполагал,что теща, учитывая ее возраст, раньше предстанет у престола создателя, нофатально ошибся.

— Нина Леонидовна, — взмолилась я, — умоляю,выслушайте и помогите! Меня могут сделать в газете заведующей отделом, но ядолжна принести хороший материал, доказать свое умение отыскивать факты…

Старуха подняла морщинистую руку.

— Стойте, беседовать лучше без свидетелей.

— Здесь никого нет.