«Значит, он все-таки не Анискин», –рассеянно подумал Дмитрий, провожая взглядом участкового, который семенил рядомс мужиками, тащившими Жанночку, и озабоченно пытался считать пульс на тонкомдевичьем запястье. Черный рукав кофты упал до локтя, и желтый узенькийбраслетик вдруг неуместно ярко засверкал, наполнившись солнечными лучами.

Дмитрий споткнулся. Потом вдруг побежал, нечуя ног, ничего не соображая, видя только перепляс солнечных лучей в круглыхянтарных шариках, соединенных между собой тоненькими золотыми скобками.

Этот браслет… Этот браслет!

Этот браслет он сам подарил Лёле – еще зимой,привез из Калининграда, куда они с Разумихиным ездили на соревнования «Лучшийпо профессии». Их повезли на экскурсию в Янтарный, где еще сохранилсягигантский карьер, из которого янтарь раньше чуть ли не экскаватором выгребали.В Янтарном, в какой-то лавочке, Разумихин накупил своей Алене столько янтаря,что продавщица, этакая пряничная блондиночка Гретхен, стала поглядывать на негос нежностью.

– Жена у меня такая золотоглазая, –сказал тогда честный Разумихин. – Нет, серьезно, глаза у нее такие жезолотистые, как этот ваш янтарь. Вот товарищ не даст соврать – правда, Дима?

На взгляд Дмитрия, глаза у Алены Разумихинойбыли самые обыкновенные, светло-карие, однако спорить с влюбленными мужьями –нема дурных! Поэтому он солидарно кивнул:

– В точности такие!

Блондиночка мгновенно переключилась на него:

– А что же вы, молодой человек, ничего непокупаете? Разве у вас нет жены… или хотя бы девушки?

В голосе ее зазвучала надежда, и Разумихинхитро прищурился.

Дмитрию такие вот девчачьи подначки по жизниосточертели до смерти. Если он чего не любил, так зазывных залпов глазками.Надо купить что-нибудь, чтоб прекратилась артподготовка. Нет, в самом деле –почему бы не взять для Лёли чего-то янтарного?

Начал рассматривать безделушки. К янтарю онбыл совершенно равнодушен – вообще не любил ничего желтого. Вот говорят, бываетзеленый янтарь, но здесь одна сплошная желтуха. А вдруг Лёля обожает янтарь?«Ай-тари-тари-тари, куплю Маше янтари, – вспомнилась вдруг детскаясчиталочка, и он повеселел. – Почему Маше? Лёле! Куплю Лёле янтари».Только чего выбрать этой самой Лёле? Тут глаза разбегаются! Кстати, о глазах. УЛёли глаза серые, значит, желтые серьги ей вряд ли пойдут. Ожерелья всекакие-то громоздкие, шея согнется эти глыбы камня таскать! О! Браслетик!

– Вот это покажите, – велел он, и девушкасняла с витрины тоненькую низку бусинок, скрепленных фигурными золотымискобками.

– Да ну, Дим, несолидно! – забухтелРазумихин. – У меня племяшка, которая в шестом классе, точь-в-точь такиеиз бисера плетет. «Фенечки» называются.

– Фенечки! – возмущенно фыркнулаГретхен. – Ничего себе! К вашему сведению, эта фенечка знаете сколькостоит?

Она назвала цену, и Разумихин почесал взатылке: незамысловатый браслетик перетянул весь гарнитур, купленный для Алены.

– Это же сущий разор! – в ужасе сказалРазумихин. – Он что – из самой Янтарной комнаты? Чудом сохранившаясяреликвия?

– Уникальная вещь, – снисходительнопояснила Гретхен. – Опытный образец, новая перспективная модель.Производство начнется только в третьем квартале, так что другого такого нет. Ивы что, не видите, сколько тут золота?

Разумихин покосился на Дмитрия, а тот уженеторопливо отсчитывал деньги, улыбаясь про себя.

Браслет ему с первого взгляда оченьпонравился, и Лёля тоже его оценит, нет сомнений. Но главное не в этом.Подарочек получится со смыслом!

Смысл же состоял в том, что у Лёли, по ее жесобственному признанию, было двое любимых мужчин: Дима и американский актерХаррисон Форд. Ну этот, с жуликоватой ухмылкой и шрамом на подбородке. Его Лёляименовала исключительно Фордиком, мечтала завести собачку, в точности такую,какую Фордик купил в фильме «Что касается Генри», и назвать ее, понятно, тожеФордиком. Насколько было известно Дмитрию, вопрос с собачкой пока оставалсяоткрытым, даже не из-за того, что Лёля не знала, что там за порода такаялопоухая. Главным образом дело уперлось в Марину Алексеевну, котораякатегорически отказалась выгуливать потенциального Фордика в полседьмого утра,когда у нее самое продуктивное рабочее время за компьютером, а Лёлю и еепапеньку, известное дело, только башенный кран в такую пору поднимет, и то врядли. Заставлять же собачку терпеть хотя бы до девяти Марина Алексеевна не могла:«Ага, сама-то разве не знаешь, что такое терпеть, когда хочется пикать? С умасойти можно! Хорошая собака скорее лопнет, чем под себя сходит. Нет, я не смогуее мучить. И тебе не дам. Потом, на том свете, попадешь в собачий ад, будуттебя собачки выгуливать, когда им удобно, а ты знай терпи…»

Так вопрос с собачкой по имени Фордик и завис.Но это не ослабило Лёлиных чувств к самому Фордику. Она истово скупала кассетысо всеми его фильмами, и если какая-то забава могла оторвать ее от книжек, толишь очередной Фордик. Все его фильмы она считала гениальными, кроме одного –под названием «Неистовый». Причем вина тут была не Фордика, а сценариста ирежиссера, считавших зрителей полными идиотами. В фильме у Фордика похитилижену. Тот ищет супругу и вдруг, натурально посреди улицы, натыкается на еезолотой браслетик.

А именно на этом самом месте, по словамслучайного очевидца, насильно затолкали в такой-то автомобиль такую-то даму…

– Это ужасная сюжетная натяжка! –возмущалась Лёля. – Чтоб у нее расстегнулся браслет в ту же минуту – какговорится, в нужное время и в нужном месте! И чтобы его никто чуть ли сутки неподбирал! В центре, можно сказать, Парижа!

– Что никто не подобрал в центре Парижа – это,конечно, натяжка, – согласился Дмитрий. – Хотя в жизни всякое бывает:может, браслетик был такой поганенький, что до него и дотронуться противно. Анасчет того, что в нужное время в нужном месте… Мы же не знаем – а вдругдамочка нарочно свой браслетик расстегнула, чтобы остался какой-то след!

– Да-а? – в сомнении вздернула брови Лёля. –Нарочно? А знаешь, в этом что-то есть. Вообще это хорошая идея: потенциальнымжертвам похищения носить браслетики. Чуть тебя кто-то хвать, ты сразу – щелк,браслетик – бряк… Знак подан! Эх, жаль, нету у меня браслетика… хотя, с другойстороны, и объект для похищения из меня тоже так себе, никудышненький.

– Насчет никудышненького объекта – позвольте свами не согласиться, – сказал тогда Дмитрий, нажатием кнопочки на пультеизгнав Фордика из комнаты и опрокидывая Лёлю на подушки. – А что добраслетика – будет тебе браслетик!

Сказал – и забыл, и не вспоминал до тойминуты, пока не увидел эту хорошенькую штучку в Янтарном.