— До-х-лооо… — успела выкрикнуть Вера, а потом последовалгромкий, тяжелый стук. От воспоминания о подобном звуке кровь застыла у меня вжилах; точно такой же звук был, когда Джо ударился о дно колодца. Я увидела,как Вера кувыркнулась в воздухе, а потом последовал хлопок. Звук был таким жечистым и резким, как будто о колено ломали лучину. Я увидела, как из Веринойголовы хлынула кровь, и это было и так слишком много, что я хотела бы видеть. Ятак быстро отвернулась, что мои ноги запутались одна о другую, и я упала наколени. Я посмотрела на коридор, ведущий в ее комнату, и то, что я увидела,заставило меня вскрикнуть. Там стоял Джо. Несколько секунд я видела его так жечетко, как сейчас вижу тебя, Энди, я увидела его ухмыляющееся лицо из пыли,взирающее на меня сквозь переплетения спиц колеса кресла, врезавшегося вдверной проем.

Потом лицо Джо исчезло, и я услышала плач и стоны Веры.

Я не могла поверить, что она выжила после такого падения; досих пор не могу поверить. Джо тоже умер не сразу, но он был мужчиной, а онабыла дряхлой старухой, пережившей полдюжины сердечных приступов и по крайнеймере три микроинфаркта. К тому же здесь не было слоя грязи, чтобы смягчить ударпри падении, как это произошло с Джо.

Я не хотела спускаться к ней, не хотела видеть, что у неесломано и откуда течет кровь, но выбора у меня, конечно, не было; я была в домеодна, а это значило, что я обязана. Когда я поднялась (держась за столбиклестницы, чтобы помочь себе, ноги у меня налились свинцом), то наступила накружево своей комбинации. Вторая бретелька комбинации тоже оборвалась, и яприподняла платье, чтобы стянуть ее через ноги.. и это тоже было как раньше.Помню, как я посмотрела на свои ноги, ожидая увидеть на них кровоточащиецарапины, оставленные шипами ежевики, но, конечно же, ничего подобного неувидела

Меня лихорадило. Если вы когда-нибудь действительно болели итемпература у вас поднимались достаточно высоко, то вы поймете, о чем я говорю,вы не чувствуете себя исчезнувшим из этого мира, но и в нем вы себя не ощущаетеКажется, что все

отгорожено прозрачным стеклом, и вы теперь не можете ни кчему прикоснуться, все такое зыбкое и ускользающее. Вот так я чувствовала себя,стоя на лестничной площадке, мертвой хваткой вцепившись в перила и глядя вниз,где лежала Вера.

Она лежала на лестнице, так подобрав под себя ноги, что ихпочти не было видно. Кровь стекала по ее несчастному морщинистому лицу. Когдая, пошатываясь и все еще держась за перила, спустилась вниз, один ее глазоткрылся, заметив меня Это был взгляд загнанного животного.

— Долорес, — прошептала она — Этот сукин сын преследовалменя все эти годы.

— Ш-ш-ш, — остановила я ее. — Не разговаривай.

— Да, он преследовал, — продолжала она, как будто явозражала ей. — Подонок. Похотливый подонок.

— Я спущусь вниз, — сказала я. — Позвоню доктору.

— Нет, — возразила Вера. Она подняла руку и ухватила меня зазапястье. — Не надо врачей. Не надо больниц. Пыльные зайчики… даже там. Везде.Повсюду.

— Ты поправишься. Вера, — высвобождая руку, произнесла я. —Если ты будешь лежать тихонько и не двигаться, с тобой все будет в порядке,

— Долорес Клейборн сказала, что со мной все будет в порядке!— произнесла она тем безжалостным, обжигающим тоном, которым разговаривала,когда на нее накатывало бешенство и все путалось в голове. — Как здоровослышать мнение профессионала!

Услышать снова этот голос, после стольких лет забвения, быловсе равно что получить пощечину. Это вывело меня из шокового состояния, и явпервые по-настоящему взглянула ей в лицо; так вы смотрите на человека, которыйзнает и понимает каждое произнесенное им слово.

— Мне так же хорошо, как мертвым, — продолжала она, — и тебеэто известно так же отлично, как и мне. Мне кажется, у меня сломан позвоночник.

— Ты ведь не знаешь этого наверняка, Вера, — ответила я.Теперь я уже не стремилась к телефону так, как раньше. Мне казалось, я знала,что последует вскоре, и если она попросит то, что, мне показалось, онасобирается попросить, я не смогу отказать ей. Я задолжала ей с того дождливогоосеннего дня, когда сидела на ее кровати и выплакивала свое горе, прикрыв лицофартуком, а Клейборны всегда платят свои долги.

А когда она снова заговорила, то была так же разумна, как итридцать лет назад, когда Джо был еще жив, а дети не разлетелись из дома.

— Осталась только одна проблема, достойная обсуждения, —произнесла Вера, — и это то, умру ли я собственной смертью или буду мучиться вбольнице. Там время, их время, может продлиться слишком долго. Мое времяпришло, Долорес. Я устала видеть лицо своего мужа в углах комнаты. Я усталавидеть одну и ту же картину: как на берег, освещенный туманным лунным светом,вытаскивают с помощью лебедки «корвет» и как вода выливается через опущенноестекло его дверцы как раз с той стороны, где место пассажира.

— Вера, я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала я.

Она подняла руку и нетерпеливо помахала ею — совсем какпрежде; затем рука снова опустилась на ступеньки рядом с ней.

— Я устала мочиться в постель и уже через полчаса непомнить, кто заходил в мою комнату. Я хочу умереть. Ты поможешь мне?

Я встала на колени рядом с ней, взяла ее руку и прижала ксвоей груди. Я вспомнила о звуке, произведенном камнем, когда он ударился оголову Джо, — напоминающем звук разбивающейся о каменную плиту фарфоровойтарелки. Я не знала, не сойду ли я с ума, услышав его еще раз. Но я знала, чтоон прозвучит так же, потому что голос Веры напоминал голос Джо, когда онавыкрикивала мое имя с таким же придыханием, как и Джо, она упала на ступеньки,разбившись подобно тому, как (чего она всегда боялась!) в руках неосторожнойгорничной могут разбиться хрупкие стеклянные безделушки, расставленные в гостиной,а моя комбинация лежала на лестничной площадке второго этажа маленьким белымкомочком, с оборванными бретельками, совсем как в тот раз. Если я сделаю это,то звук будет таким же самым, как в тот раз, когда я столкнула Джо, я зналаэто. Да. Я знала это так же хорошо, как и то, что Ист-лейн заканчивается наэтих шатких старых ступеньках со стороны Ист-Хед.

Я держала ее за руку и думала об этом мире — как иногда сотвратительными мужчинами происходят несчастные случаи, а хорошие женщиныпревращаются в отъявленных стерв. Я смотрела на то, как она подняла глаза,чтобы видеть меня, и я заметила, как кровь, сочащаяся из раны в голове, стекаетпо глубоким морщинам ее лица — так стекают весенние потоки по ложбинам с гор.

И я ответила:

— Если это то, что ты хочешь, Вера, я помогу тебе.

И тут она расплакалась. Впервые в жизни я видела, что онаплачет в здравом состоянии ума.