Лайтнер покачал головой и опять взглянул в окно, за которымшироко раскинулось кладбище с множеством мраморных склепов. Движение на дорогестало гораздо менее оживленным, что вкупе с видом за окном создавало ощущениепростора и умиротворения. Конечно, в подобном взгляде на вещи было нечтонездоровое, можно сказать — извращенное. Но Ларкину нравилось это приволье,отсутствие суеты, столпотворения и плотного скопления вечно спешащих машин,которые постоянно сопровождали его дома.

— Лайтнер, поверьте, мне очень трудно определить своюпозицию в этом вопросе, — произнес Ларкин. — Независимо от того, другвы ей или нет.

Возле старой, увенчанной шпилем кирпичной церквушки, котораярасполагалась в непосредственной близости от тротуара, они свернули, а когдадобрались наконец до нужной улицы, то представшее их глазам зрелище оказалосьвесьма убогим. Ларкин испытал облегчение. И в очередной раз про себя отметил,что здешний простор, несмотря на некоторую запущенность, пришелся ему весьма подуше. Тут жизнь текла медленно. Что ни говори, это был юг. Да к тому же неочень большой город.

— Я все понимаю, доктор Ларкин, — произнесЛайтнер. — Я имею представление о конфиденциальности и медицинской этике.Равно как и о такте и приличиях. Давайте не будем говорить о Роуан, раз вы нехотите. Как вы смотрите на то, чтобы позавтракать в отеле? Вы, верно, также непрочь немного поспать. Мы можем с вами встретиться позже в доме на Первойулице. Это всего в нескольких кварталах отсюда. Мэйфейры вас ждут. Они уже вседля вас приготовили.

— Поймите, это действительно очень и оченьсерьезно, — неожиданно произнес Ларкин.

Машина остановилась перед небольшим отелем, украшеннымзамысловатого вида голубым навесом. Портье уже поджидал их возле входа,готовясь открыть дверь лимузина.

— Конечно, серьезно, — согласился ЭронЛайтнер. — Но в то же время и очень просто. Роуан родила странногоребенка. На самом деле, как мы оба знаем, он далеко не ребенок. А тот самыймужчина, ее спутник, с которым ее видели в Шотландии. Сейчас нас интересуетодно: способен ли он к размножению? Может ли он совокупляться с собственнойматерью или другими человеческими существами? Воспроизведение себе подобных.Именно это является первостепенной заботой эволюции, не так ли? Будь онрезультатом простой мутации, вызванной, например, радиацией или неким видомтелекинеза, нас это, скорее всего, до такой степени не взволновало бы. Будь онна самом деле таким, мы могли бы просто его поймать и выяснить, по доброй ливоле Роуан находится с ним или нет. А потом, возможно, его уничтожить.

— Выходит, вы все знаете? Да?

— Нет, не все. В том-то и дело, что не все. Но я знаювот что. Раз Роуан послала вам эти образцы, то, очевидно, ее беспокоил тотфакт, что этот субъект может размножаться. Если не возражаете, мы войдемвнутрь. Мне бы хотелось позвонить семье по поводу происшествия в Дестине. Крометого, надо сделать еще один звонок в Таламаску. Это насчет Столова. Видите ли,я тоже остановился в этом отеле. Можно сказать, это моя новоорлеанскаяштаб-квартира. Я уже успел почти полюбить это место.

— Конечно, давайте войдем в гостиницу.

Прежде чем они подошли к стойке администратора, Ларкин ужепожалел о том, что взял с собой маленький чемодан и всего одну смену белья. Онсразу понял, что ему не захочется так скоро покидать это местечко. Но наряду сновым приливом возбуждения он смутно ощутил что-то тревожное и угрожающее. Темне менее ему все здесь пришлось по вкусу — и небольшой вестибюль, и приятныйюжный говор, слышавшийся вокруг, и даже высокий, элегантный темнокожий лифтер.

Что ж, придется сделать кое-какие покупки. Но то, что онувидел, было прекрасно. Лайтнер держал в руке ключ. Сопровождающий служащий былготов принять у Ларкина заказ, а доктор к этому времени уже изряднопроголодался и был очень не прочь наконец позавтракать.

«М-да, именно этого она и боялась, — размышлял про себяЛаркин, пока они поднимались на лифте. — Она даже сказала что-то вроде:„Если эта тварь способна размножаться“…»

Тогда он, конечно, не догадывался, что именно она имеет ввиду. Но она-то все знала. Будь на ее месте кто-то другой, можно было быподумать, что он излишне подозрителен и поэтому поднимает ложную тревогу. НоРоуан Мэйфейр не из таких.

Однако в данный момент Ларкин больше не был способен думатьо чем-либо, кроме утоления голода.

Когда она поднимала трубку, то, по своему обыкновению,молчала. Просто подносила ее к уху и слушала. И только если на другом концепровода кто-то начинал говорить — кто-то, кого она узнавала по голосу, —она могла ответить.

Райен это знал. Поэтому, когда после гудков в трубкевоцарилось молчание, он немедленно произнес:

— Эвелин, случилось нечто ужасное.

— Что именно, сынок? — спросила она снесвойственной ей теплотой. Ее голос звучал непривычно тихо и тонко, это былсовсем не тот голос, к которому она сама привыкла.

— Гиффорд нашли на пляже в Дестине. Говорят…

Голос изменил Райену, и он замолк. Тогда взял трубку сынРайена, Пирс. Он сказал, что они с отцом вместе едут на машине в Дестин. Потомразговор вновь продолжил Райен. Он велел Эвелин оставаться с Алисией, потомучто та, если что-то услышит, то сойдет с ума.

— Ясно, — ответила старая Эвелин. Она все поняла.Гиффорд не больна. Она мертва. — Пойду поищу Мону, — спокойнопроизнесла она тихим голосом. Вряд ли на другом конце провода услышали еепоследние слова.

Райен пробормотал что-то несвязное и неопределенное насчеттого, что они позвонят Эвелин позже, и о том, что Лорен взяла на себя трудоповестить о происшествии остальных членов семейства. На этом разговорзакончился. Эвелин повесила трубку и, опираясь на трость, направилась в туалет.

Она недолюбливала Лорен Мэйфейр. По мнению Старухи Эвелин,та была предвзятым и самонадеянным адвокатом и принадлежала к тому типувыхолощенных и хладнокровных людей бизнеса, которые всегда отдают предпочтениеофициальным документам, а не живым людям. Однако для того, чтобы оповестить отрагедии всех членов семьи, лучшей кандидатуры, чем Лорен, не было. Правда, чтокасается Моны, то ее вряд ли кто-нибудь сможет найти. Девушки не было дома. Аей предстояло узнать горестные вести.

Мона находилась в доме на Первой улице. Старуха Эвелин обэтом догадывалась, полагая, что девушка направилась туда, чтобы найти виктролуи небезызвестный жемчуг.