Их глава отдал команду — снова не понятую Герродом. К этомувремени Тезерени сообразил, что его намеренно оставляют в неведении.

Некоторые из квелей повернулись к своему предводителю с явнонедоумевающим видом. Один что-то пробормотал с явно вопросительной интонацией.

Оттолкнув незадачливого враада в сторону — почти к стене, —глава квелей повернулся к задавшему вопрос и повторил команду.

Опустив голову, тот вернулся к кристаллу и под бдительнымнаблюдением всех присутствовавших — включая пришедшего в себя Геррода —коснулся другой стороны кристалла.

В течение этой краткой стычки искательница по-прежнемувисела в воздухе. Лишь когда один из квелей коснулся камня, враад понял, что тапредлагала перемирие. Она наверняка знала, что этой местностью владеют квели.

В обмен на встречу для переговоров была предложена ее жизнь.

Предводитель квелей решил отклонить это предложение.

Изображение скрылось в ослепительном сиянии, заставив многихквелей прикрыть глаза и на мгновение ошеломив неподготовленного к этомучародея. Геррод долго моргал, пока к нему не вернулось некоторое подобиезрения. Он поднял взгляд, пытаясь различить что-то среди плавающих передглазами пятен. Изображение также сделалось четким, и чародей уже смог различитьсияющие холмы и редкие растения. От искательницы не осталось и следа.

Тот же квель, который управлял кристаллом до этого момента,прикоснулся к нему снова. Теперь Геррод видел в основном поверхность земли.Предводитель с самодовольным видом издал гулкий звук.

Когда Геррод увидел, что осталось от посланницы искателей,то был рад, что он не может воспринимать к тому же и запах.

Квели были хорошо защищены. Одинокому искателю надеятьсябыло не на что. Обгоревшее тело, почему-то напомнившее Герроду что-то съедобное— ужасная карикатура, — лежало на земле. Лицо — скорее то, что от него осталось— было в земле, так что чародей не мог видеть застывший в ее глазах укор. Онапришла с миром — если только удерживающие его квели не знали, что это не так, —а они сожгли ее.

Оружием им служила сама земля. Многие из тех сверкающихобломков, казалось, разбросанных повсюду, в действительности служили иной цели.Точно так же, как множество драгоценных камней приносило свет в этот подземныймир, эти обломки, разложенью по плану, могли создать луч ярчайшего света.Пользуясь своими познаниями, квели просто управляли сразу несколькими из них.

«Наши народы действительно близки», — подумал он сотвращением. Такой фокус пришелся бы очень по вкусу многим из егособратьев-враадов. Баракас счел бы его восхитительной игрушкой, пригодной дляего арсенала.

Теперь, когда кризис миновал, многие квели начали терятьинтерес к произошедшему. Только Геррода, похоже, затронуло то, чего изначальнохотела искательница. Было маловероятно, что она приносит себя в жертву. Что-тоозаботило ее и ее народ настолько, что они решили рискнуть. Герроду хотелось быразглядеть ее получше. В каком состоянии она была перед смертью? Было ли этолишь плодом его воображения — или она действительно казалась усталой,потерпевшей поражение?

«Безумие… люди-птицы… смерть… утверждение!»

Квель, который всегда сопровождал Геррода, снова стоялрядом. Послание было искажено, но по крайней мере они снова общались со своим«гостем». Геррод понимал достаточно; его хозяин думал, что искательница былабезумной, если сделала то, что сделала. А чью «смерть» упомянул квель-гигант,Геррод судить не мог. Было слишком много разных толкований — если учесть враждумежду двумя народами.

Уверенный, что он и его спутники скоро уйдут отсюда, Герродповернулся к выходу из пещеры и сделал шаг. Тяжелая лапа остановила его,схватив за плечо и развернув так, что он снова оказался лицом к лицу спредводителем.

Квель наклонился близко — чересчур близко, на взглядчародея. Геррод затаил дыхание.

«Завтра… пещера с кристаллами… Геррод… эльф… враад будетисследовать… Искатели умирают… утверждение!»

Геррод мог лишь безмолвно кивать. Его наконец вернут впещеру кристаллов. Наконец-то он сможет изучить древние чудеса и выяснитьпричину существования этих проклятых лиц. Выполняя приказ квелей, на деле оннаправит усилия на осуществление собственных целей — а не целей этих покрытыхброней чудовищ, что удерживают его.

«Да-а-а…»

Короткое слово звучало совсем не похоже на квеля, но и начеловека тоже. Геррод помедлил, не уверенный, был ли голос плодом еговоображения или явью. Квели расхаживали кругом с видом, как будто все впорядке.

Глава квелей, стоявший рядом с чародеем, жестом указал, чтопора уходить. Геррод повиновался без возражений, но все еще пытался сновамысленно услышать это краткое слово.

Ничего. Скорее всего, каприз воображения. Он не могпридумать другое подходящее объяснение — хотя и был в сомнении. А чем еще этомогло бы быть?

Геррода спокойно, но твердо направила в сторону коридора таже самая массивная лапа, которая перед этим остановила его. Однако когда ондостиг выхода из пещеры, то снова помедлил, не способный выбросить из головыслучившееся. Если ему это почудилось, то почему голос казался таким реальным,таким знакомым? Почему бы не выбросить его из головы, как минутную игрувоображения? И почему он теперь, ни с того ни с сего, боится войти в ту самуюпещеру, в которую он так хотел вернуться в течение последних двух дней?

Квель снова подтолкнул его. На обратном пути чародей не могне размышлять о том, чего же хотела искательница и какую возможную угрозу еенепонятое послание могло нести квелям… да и ему самому?

Баракас пристально взглянул на горы, возвышавшиеся впереди,и улыбнулся.

— Великолепно! Замечательно!

Даже Шарисса, которая никак не могла выбросить из мыслей этоужасное происшествие, случившееся несколькими днями раньше, была вынужденасогласиться с ним. Горы и в самом деле были величественны — тем более что онибыли естественными, а не созданными волшебством, как в былые дни Нимта.

— Никто не может подолгу рассматривать Тиберийские Горы и неощущать их мощь, — прошептал ей Фонон. Ему в последний день позволили ехать воглаве экспедиции рядом с Шариссой. Эльф в конце концов согласился бытьпроводником — главным образом из-за беспокойства за волшебницу. Его интерес кней был и приятен, и смущал; а случайные взгляды и успокаивающие улыбки делу непомогали.