Темный Конь попятился назад, повернулся и помчался прочь.Шарисса следила за его удалявшейся фигурой, затем повернулась к Фонону, ища унего поддержку. Взгляд эльфа был суров. Похоже, Фонон не сочувствовал тяжеломуположению Темного Коня.

— Фонон, я…

— Они погибли из-за него. Именно это он и сказал.

— Это была его работа! — Она обвиняюще указала пальцем наБаракаса, который оборачивался, чтобы понаблюдать за ними — в качестве легкойзабавы. Многие из Тезерени также следили за ними, но Шариссе было все равно.Она сказала то, что ей следовало сказать. Если Фонон покинет ее, потому что несможет простить Темного Коня, то волшебнице больше некому будет помочь.Возможно, такое препятствие она и сможет преодолеть, но лишиться Фонона былодля нее еще большей бедой.

«Ты слишком романтична, чтобы принадлежать к враадам», —однажды сказал ей отец. Возможно, и так — но она не ощущала желания меняться,даже если это и причиняло боль.

— Время для бесед найдется позже, — прервал се Баракас, явнорешив, что имеются более неотложные дела.

Шарисса умолкла, надеясь, что Фонон увидит вещи с болеесветлой стороны, когда у него будет время, чтобы успокоиться. Может быть, тогдаон поймет, что страх может сделать даже с самым храбрым существом. Эльф не зналТемного Коня; он не мог понять, насколько вечноживущий похож на ребенка.Вспоминая ее собственную — и недавнюю — юность, Шарисса хорошо представляласебе недостатки ребенка — даже такого сильного, как обитатель Пустоты.

Перед ними темный силуэт поднялся высоко в небо, еще выше —и пропал из поля зрения.

Подвязывая ящик, Баракас сказал Ригану:

— Мы выступаем. Замешательство послужит нам на пользу.

— Да, отец. — Наследник повернулся назад и дал колонне знак.Тезерени приготовили свое оружие и заклинания. Лохиван снова присоединился кразведчикам, которые, как только он уселся в седло, подняли своих дрейков ввоздух. Группа, которой командовал Лохиван, дважды обогнула колонну, а затемрассеялась.

— Мы находимся в обществе безумцев, — прошептал Фонон.Наклонив голову так, чтобы хоть слегка видеть его, Шарисса еще раз попробовалаобъяснить эльфу явные слабости Темного Коня. Он взглядом прервал се и зашептал:

— Его гнев был скорее всего показным — для них. Если бы нетвое предложение, я, вероятно, скоро оказался бы сломленным. Эти люди драконавесьма умелы — особенно когда речь идет о «приятных» делах.

Она взглянула на крошечную фигурку Лохивана на летучемдрейке.

— Я одно время думала, что знаю честного человека. Фононпоморщился.

— Наверное, он и в самом деле честен. Его любезное отношение— не игра, насколько я мог судить. Он, вероятно, честно улыбнулся бы, перерезаятебе горло, — если бы его что-то при этом позабавило.

— Это… — Она собиралась сказать, что слова эльфа былижестоки, но потом припомнила, как они с Лохиваном общались в последнее время.Если бы это принесло пользу его отцу и клану, Лохиван действительно перерезалбы ей горло — при этом объясняя, насколько ему это отвратительно и что у негонет никакого выбора. Его повелитель и господин приказал это сделать — и потомуспорить бесполезно.

Шарисса ощутила удар невидимой волны. Она застонала и едване выпустила поводья дрейка. Голова ее была в огне, и у нее возникло сильноежелание направить свою силу на что-нибудь — хотя бы потому, что она и причинялаей страдания.

Фонон, ехавший рядом, кричал, но она не могла разобрать егослов. Несколько Тезерени также кричали, среди них был сам Баракас. Измученнаяболью, волшебница коснулась рукой головы, но та буквально разрывалась. Шариссаначала отъезжать вправо. Отчасти она понимала, что если упадет со своегодрейка, то ее растопчет другой, потому что животные занервничали; но Шариссебыло трудно сосредоточиться и удержать поводья.

Рука подхватила се прежде, чем волшебница успелавыскользнуть из седла. Вначале она подумала, что это был Фонон, и улыбнулась.Лишь когда обрела вновь способность видеть, то увидела, что спас ее Риган. Онудержал ее дрейка, оказавшись между двумя пленниками. Шарисса видела, как глазаФонона чуть ли не прожигают дыру в широкой спине Тезерени.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он. Его обычно грубыйголос смягчало подлинное сочувствие.

— Да… хорошо. — Она как можно быстрее высвободилась — но егорука успела скользнуть вдоль ее тела. Яростное выражение ее лица заставило егомгновенно выпустить Шариссу из рук, и он немедленно погнал своего дрейкавперед. Риган не оглянулся назад — даже когда снова оказался рядом с отцом.

— Я пытался приблизиться к тебе, — сказал ей Фонон, когда ихдрейки снова оказались рядом. Эльф был прикован к животному волшебными цепями,и его свобода передвижения была ограничена. — Но он оказался рядом, как толькоэта штука ударила по нам. Мне повезло, что он не столкнул меня с моего дрейка!В глазах у него читалось такое намерение!

— Что… что случилось с нами?

— Демон повстречал врага, — объявил Баракас. Он пристальносмотрел на Шариссу; в каждом его движении, в каждом дыхании читалось волнение.— Я думаю, был нанесен первый удар.

Секундой позже в отдалении вспыхнул синий свет. Он былярким, но кратким.

Баракас обернулся, чтобы посмотреть, что так потрясло еголюдей, но света не увидел. Риган рассказал ему о том, что случилось. Баракаскивнул.

— Нам снова следует ожидать таких волн — и, вероятно,худших, — прежде чем все это закончится.

— Они могут убить его! — бушевала Шарисса. — Вы смогли егопленить! А что произойдет, если они убьют его или возьмут в плен?

Пожатие плеч.

— Тогда это сведется к одному и тому же. Если его возьмут вплен, я вряд ли позволю им направить его против нас — особенно против тебя. Ядумаю, что твой черный друг в этом со мной согласился бы.

Потрясенная его ответом, она откинулась назад:

— Вы убьете его?

— Да, мы устраним угрозу нашей безопасности. Темный Коньникогда не захочет причинить тебе вред. При равных возможностях он предпочел бымой способ.