Дура я, дура!

— Дура вы, дура, Алиса! — в сердцах бросилЧиж. — Сколько вы проработали у Канунниковой?

— —Какое это имеет значение?

— Сколько?

— Ну, полгода… Ну и что?

— Разве она не говорила вам, что любой идеальнопросчитанный план, равно как и любое идеально просчитанное преступление,проваливаются?

— Это почему же?

— Именно потому, что их можно просчитать. Если этосделал один человек, то почему бы другому не сделать то же самое?

— Один человек… Вы имеете в виду преступника?

— Ну да! Преступника и того, кто раскрываетпреступление. Нужно просто настроиться на нужную волну и правильно задатьсистему координат… И выбрать точку отсчета. А если мы имеем дело с наитием, сцелой цепью обстоятельств, которые играют на руку убийце… И если к тому жеубийце удалось воспользоваться ими…

— То?..

— ..то преступление может быть и не раскрыто. Чертвозьми, неужели Аглая останется неотомщенной?..

— Но думаю, это не наш случай, — успокоил меняЧиж. — Идемте посмотрим свежим глазом на точку отсчета. На бутылку, я имеюв виду.

Чиж осторожно приоткрыл цветочную дверь и галантно пропустилменя вперед.

…На кухне ничего не изменилось. Тот же столик, тот жекавалерийский взвод выпивки, те же бокалы, тот же мягкий свет из окошка. Воттолько бутылка…

Бутылка с “Veuve Cliquot Ponsardin” исчезла.

— А где же шампанское? — растерянно спросила я уЧижа. — Оно ведь стояло здесь, под окном…

Чиж надулся, как индюк, пошел красными пятнами, затряснижней губой и, наконец, разродился полузадушенным матом.

— Ах, сукин сын, Ботболт! Ведь я же просил, просил!.. Ах,подонок!.. Я его в тюрягу засажу, подлеца! За сокрытие улик! Ну надо же, а!!!Идемте! — Он впился пальцами мне в ладонь и потащил к выходу.

Но покинуть кухню мы не успели: где-то в глубине домараздался леденящий душу и исполненный невыразимого ужаса женский вопль…

"… — Отгадала загадку? — спросил Болванщик, сноваповорачиваясь к Алисе.

— Нет, — ответила Алиса. — Сдаюсь. Какой жеответ ?

— Понятия не имею, — сказал Болванщик.

— И я тоже, — подхватил Мартовский Заяц. Алисавздохнула”.

Льюис Кэрролл. “Алиса в стране чудес"

…Вопль повторился еще раз — и затих.

— Что это было? — спросила я у Чижа, чувствуяпредательскую слабость в коленях.

— По-моему, кто-то присоединился к вашей покойнойхозяйке, — плоско сострил Чиж. И поддержал рукой отвисшую челюсть. —Что за люди! Ни на секунду нельзя оставить одних!

— Идемте посмотрим! — Я и не думала сдвинуться сместа.

— Да, сейчас. — Оператор и не думал сдвинуться сместа.

— Ну что же вы?!

— Давайте послушаем, будет ли продолжение. Но никакогопродолжения не последовало. Тишина, так внезапно разбитая криком, осколкамилежала вокруг, а мы все стояли в кухонном проеме. Уж не потому ли, что боялисьпорезать ноги об эти осколки?..

— Как вы думаете, кто на этот раз? — Чиж с трудомворочал распухшими от страха губами. — Tea, Минна или Софья?

— Почему вы решили, что именно они?

— По законам жанра. В конце концов, несправедливоубивать только одну. Они все достойны этого в равной степени.

— Вы так не любите детективы. Чиж?

— Люблю, но хорошие. К ним это не имеет никакогоотношения…

— Господи, нельзя же лишать человека жизни только натом основании, что он плохой писатель!

— Нельзя. А жаль…

Если мы простоим еще две минуты, он наговорит мне такого,что станет подозреваемым номер один. Во всяком случае, в моих глазах. Придя кэтой неутешительной мысли, я вырвала ладонь из пальцев Чижа и двинулась вперед.Чиж засеменил за мной.

Миновав коридорчик, мы снова оказались в зале.

Шахматы, ломберный столик с разбросанными картами, огонь вкамине (удивительно, но дрова еще не прогорели!)… И тело Аглаи, покрытоепростыней. И Ксоло, лежащая на краю этого импровизированного савана.

За то время, что мы отсутствовали, в зале ровным счетомничего не изменилось. И смерть не перестала быть смертью.

Вот только в зале никого не было. Никого, кроме Фары. Да иФара…

Теперь уже вскрикнула я: Фара сидел прямо на полу, возлегорки с посудой, широко раздвинув ноги. Голова его свесилась на плечо, а глазабыли закрыты.

— Что это? — сдавленным голосом спросила я уЧижа. — Что это с ним?

— Понятия не имею.

— И куда делись все остальные?

— Понятия не имею.

Я уже приготовилась хлопнуться в обморок, когда бесстрашныйЧиж подошел к Фаре, бесстрашно присел перед ним на корточки и бесстрашнопохлопал его по щеке. — И — совершенно бесстрашно — полез во внутреннийкарман Фариного пиджака.

— Все в порядке. — Чиж повернулся ко мне и потрясмаленькой плоской бутылочкой, извлеченной из кармана режиссера. — Он спит.

— Спит?!

— Налакался и спит!

Я набралась смелости и приблизилась.

— Неприкосновенный запас. — Чиж щелкнул побутылочке кончиками пальцев. — Смесь текилы, водки, рома истеклоочистителя “Льдинка”.

— Что вы несете. Чиж?

— Я работаю с Фарой два года и знаю его повадки. Он самготовит эту адскую смесь, причем пропорции держит в секрете. Говорит, что онапомогает отрешиться от проблем. В экстремальных ситуациях.

— Да уж, экстремально… Особенно — стеклоочиститель“Льдинка”.

— Не пугайтесь, это всего лишь один из компонентов.

— А это не вредно для здоровья?

— Еще как вредно. Два наших звукотехника как-тооткушали такого коктейля.

— И что?

— Один ослеп, другой помер. — Чиж кровожадно, влучших богемных традициях, засмеялся. — Вот так-то. А Фара только спиткрепче. Аксакал! Глыба! Восточный человек!

— Насколько я знаю, восточные люди редко..,употребляют, — заметила я, впрочем, не особенно уверенно: мой собственныйопыт общения с восточными людьми (несмотря на бурное университетское прошлое)ограничивался просмотром фильмов “Седьмое путешествие Синдбада” и “Не бойся, яс тобой!”. С Полладом Бюль-Бюль-оглы в главной роли.