– Вот черт, – робко сказала Скиппер. Она нервно хихикнула. – Как жаль.

Джерри вскрикнула.

Скиппер бросилась вперед и зажала Джерри рот рукой, чтобы успокоить ее. Джерри начала метаться во все стороны, пинаться, царапаться и кусаться, ее губы скривились, а зубы покраснели от помады. Шпилька упала на пол. Я бросилась за ней, потянулась к двум отдельным половинкам, надеясь починить их. Но маленькие голубые лепестки были погнуты, а сам стебель сломался пополам. Джерри шипела и металась, вырываясь из рук Скиппер. Она стояла на тумбочке под окном, затем наклонилась к моему столу, взяла фотографию моих родителей в рамке и швырнула ее, как молнию, на пол рядом с тем местом, где я сидела. Затем книгу, затем теннисную ракетку, затем степлер, пока стол не опустел. Когда я встала со шпилькой в кулаке, Джерри держала в руках один из своих фигурных трофеев, ее рука поднялась высоко надо мной, как будто она собиралась ударить меня по голове. Скиппер громко проревела. На секунду я увидела свое искаженное лицо в чаше – налитые кровью глаза, волосы, склеенные в узлы, как змеиное гнездо, уродливое, угрюмое выражение – и с отвращением выбросила сломанную шпильку Джерри в окно.

Трофей упал.

Скиппер бросилась к нам. Ее рука, прикрытая плащом, была поднята в покровительственном, защищающем от ударов жесте.

Или это я сделала первый шаг, бросилась вперед и тяжело приземлилась на стол – непреднамеренно? умышленно? – заставляя его качнуться?

Memor amici.

Помни.

Как качался стол.

Удивленное «ох» Джерри.

Разлетающиеся шторы.

Перья.

Блестки.

Как она упала назад, сделала реверанс через открытое окно, как будто это была часть представления, как последний поклон.

43

Я не могу спать. Максимум два-три часа за ночь, а рядом со мной храпит Юрген, как медведь, поворачиваясь во сне, лапая себя за грудь. Иногда его рука вырывается наружу, случайно попадая мне в голову или на грудь. Я знаю, что это по-детски, но, когда такое случается, я сильно пинаю его, изо всех сил целясь ему в бедро. Я бью его по плечу, как школьная хулиганка, или обвиваю его плечо, как будто душу.

– Ай!

– Ты ударил меня.

– Прости.

В конце концов я сдаюсь и встаю с постели. Я наливаю виски в кружку, беру ноутбук и выхожу в гараж, где делаю себе что-то вроде рабочего места среди гаечных ключей Юргена, смазки для цепей и других инструментов для велосипеда, пылящихся на его столе. Я достаю пачку сигарет, спрятанную в своей старой банке для наличных. Ящик Пандоры. Я снова начала курить, всего один или два раза в день, скрывая доказательства от своей семьи, чистя зубы в дневные часы, прячась, как подросток.

Я тушу окурок о стену гаража, открываю компьютер и брожу по сети в поисках черт знает чего. Призрака?

Но если верить интернету, похоже, что Джерри Лейк никогда не существовало.

Я отпиваю виски, позволяя ему спускаться по горлу, закуриваю еще одну сигарету.

Я обнаружила, что в округе Ченанго, штат Нью-Йорк, есть озеро Лейк, расположенное между городами Гилфорд, Оксфорд и Норидж с населением 1905 человек. Я наткнулась на доктора Джеральдину Лейк в Сиднее, Австралия, – никакого родства – специалиста по паллиативной помощи и тому, что на ее веб-сайте называется проблемами, связанными с окончанием жизни.

В конце концов, я возвращаюсь в группу Old Girls в Facebook, созданную некоторыми БОСами из лучших побуждений, чтобы гарантировать, что «имя и воспоминания продолжают жить». Memor amici. Есть объявления о домах для отдыха в Провансе, частные уроки катания на лыжах в Куршавеле и некролог бывшему учителю математики, который, несмотря на жестокое обращение со стороны Божественных, дожил до восьмидесятилетнего возраста, – яркий свет в городской постановке «Пиратов Пензанса».

«Выпускники 97 года, – пишу я, используя фейковый аккаунт, – кто помнит Джерри Лейк?»

Я сижу на стуле в мастерской Юргена, проверяю уведомления, чешу руку и жду ответа, хотя в Англии они, вероятно, только завтракают. Я обновляю и обновляю, но никто, кроме меня, не думает о Джерри Лейк в 2:07 ночи.

Чтобы скоротать время, смотрю видео, где молодые фигуристы исполняют упражнения. Некоторым из них пять или шесть лет, они носят губную помаду, у них румяные щеки, и они шевелят бедрами под Мэрайю Кэри. К тринадцати и четырнадцати они – нимфы, длинноногие оборотни, летающие по льду. Даже когда Джерри привозила медали и трофеи, мы никогда не признавали, что у нее был настоящий талант. Ее костюмы были дешевыми и распутными, ее макияж – безвкусным, ее программа – непристойной.

Снаружи раздался настороженный кашель.

Потрясенная, я чуть не упала со стула.

Юрген осматривает гараж, лицо помято от подушки, глаза опухшие.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, стоя в дверном проеме, на пороге, но не пересекая черту, как будто чувствует, что его должны пригласить войти.

– Я не могла заснуть, – говорю я, засовывая пачку сигарет в карман халата.

На видео фигуристка делает идеальную «Р» своим телом и выполняет то, что комментатор называет вращением Бильмана.

– Что ты смотришь?

– Исследование.

Юрген думает, что я все эти недели работала над своим резюме, рассылала больше предложений.

– И как продвигается? – спрашивает Юрген.

– Оно продвигается, – говорю я слишком быстро.

Он громко зевает, потягивается, затем встает позади и разминает мои плечи. Чем быстрее вы говорите, тем более виноватым вы будете казаться. Никто никогда не лжет медленно; язык бегает и мечется, как будто скользит по тонкому льду.

– Идем спать.

– Я приду, – обещаю я. – Скоро; спи дальше.

Все, чего я хочу, это проверять экран, чтобы узнать, ответил ли кто-нибудь на мой вопрос. Фигурист, одетый в красное, приседает на льду, сначала медленно поворачиваясь, потом все быстрее и быстрее, как размытое пятно, яростно кружится. Торнадо. Тисифон, восставший из преисподней, пришел отомстить за мертвых.

– Не сиди долго, – говорит Юрген, целуя меня в затылок.

– Не буду, – говорю я.

Уходя, он замечает коробку, лежащую наверху старого упаковочного ящика. Он почесывает подбородок, как будто ему что-то знакомо, затем снова зевает и возвращается в дом.

Как только на горизонте становится чисто, я возвращаюсь на страницу Старушек.

Комментарии: один.

Я лезу за пачкой сигарет, зажигаю, глубоко затягиваюсь и читаю:

«Джеральдину Лейк? Ту пятикурсницу, которая выпала из окна? О боже. Как будто это можно забыть».

Появилось второе сообщение.

«Боже мой. Джерри Лейк! Мы думали, что все это было шуткой. Частью розыгрышей. Когда думаешь об этом, чувствуешь себя ужасно».

Еще и еще.

«Мы полжизни лазали по окнам, помните? Раньше мы сидели на выступах и цеплялись за цепочки. Однажды мы связали наши простыни и спустились