– Что с ними?

– Спят тяжелым сном, – хмыкнулОлег, – они пьяны.

– Что? – изумилась я.

Люся потрясла перед моим носом пустойкоробкой.

– Смотри, она лежала на столе.

– Ага, – кивнула я, – вчераСережа принес конфеты с ликером, я попробовала одну штучку. Честно говоря, мнене понравилось.

– Зато другим пришлось по вкусу, –засмеялся Олег, – да ты глянь сюда.

Я приблизилась к столу. Его украшалиразбросанные в разные стороны фантики из фольги, а светло-желтая скатерть былапокрыта коричневыми пятнами.

– Мерзавки! – возмутилась я. –Вот уж от Ады я не ожидала ничего подобного! Муля любит иногда поразбойничать,но Дюся! Она же никогда не залезает на стол.

– На этот раз она изменила своим привычкам, –подвела итог Люся. – Мы сделали все, что надо, теперь жди, покаалкоголички проснутся.

Я закрыла за ветеринарами дверь, скинулафантики в ведро, отправила туда же пустую коробку и стала менять скатерть. Вотнегодяйки! Ну кто бы мог подумать, что им понравится спиртное?!

От дел меня отвлек звонок, я открыла дверь иувидела Нину Ивановну.

– Евлампия Андреевна, – возвестилата, – хочу поговорить с вами э… конфиденциально, так сказать, тет-а-тет, сглазу на глаз.

– Не откажетесь посидеть на кухне? –спросила я. – Дома никого нет, кроме животных.

– Вот и хорошо, – кивнула НинаИвановна.

Уверенным шагом председательница прошла накухню, опустилась на стул и со вздохом констатировала:

– Вы ведь уже немолоды!

Я удивилась подобному началу беседы и ответила:

– Ну, это с какой стороны посмотреть.

– Да сколько ни вертись, все недевочка, – усмехнулась гостья.

Я молча проглотила последнюю фразу, плохопонимая, куда клонит Нина Ивановна.

– Женщина без мужчины пустоеместо, – продолжала она, – бесплодная смоковница. Вот, например,Катя…

– Я бы, учитывая Сережу и Кирюшу, неназывала ее бесплодной смоковницей, – вырвалось у меня.

– Но мужа-то нет! – воскликнула НинаИвановна.

– Он ей не нужен.

– Ладно, – сдалась та, – не оКатерине речь, а о вас.

– Обо мне?

– Ну да! Что в вашей жизни хорошего?

– Да все вроде отлично!

Нина Ивановна погрозила мне пальцем:

– Ох, с трудом в это верится! Зачем же вытогда с голым парнем на лестнице… хм… обнимались?

Я возмутилась:

– Какие глупости!

– Я сама видела, – не успокаиваласьНина Ивановна, – поднимаюсь по лестнице, а он голый! Прямо испугалась, нопотом пожалела вас. Бедная Евлампия Андреевна, небось хочется женского счастья,а ее превратили в домашнюю работницу.

Отчего-то, услыхав слова «женское счастье», ямоментально представила следующую картину. Кухня, за столом, покрытым липкойклеенкой, сидит толстый мужик в грязной майке.

– Жена, – ревет он, – а ну несиеду!

От плиты отходит супруга с тарелкой в руках.

– Живей, – подгоняет «кабан», –жрать хочу!

Она спотыкается, жирный бульон выливается намужика. Он хватает нож и начинает гоняться за неловкой женой. Пару минутпарочка носилась по квартире, потом женщина на секунду остановилась, поднялаголову, и я узнала себя.

– Не надо мне женского счастья! –закричала я.

– Я лучше знаю, что вам нужно, –отрезала Нина Ивановна, – но, с другой стороны, очень хорошо понимаю, чтопорядочного человека найти нелегко! Так вот…

При этих словах Ада села, потрясла головой,потом с трудом встала и поплелась к миске с водой. Нина Ивановна замолчала и слюбопытством стала наблюдать за мопсихой. А та, еле-еле доковыляв до плошки,принялась хлебать воду. Звуки, которые при этом издавала Адюша, я не способнаописать. Это было пофыркивание, повизгивание, чавканье, хлюпанье… Она втягивалав себя жидкость с таким наслаждением и стоном, что мне моментально захотелосьпить.

– Никак селедки объелась? –предположила Нина Ивановна.

– Да нет, – улыбнулась я, – онис Мулей крепко выпили, теперь, похоже, похмелье мучает. Представляете, собачки…

Но председательница не дала мне договорить.

– Об этом и речь!

– О чем? – не поняла я.

– Вы уже начинаете от тоски пить водку.

– Я?

– Конечно! Такое часто происходит содинокими женщинами. Вот когда мы с мужем служили в Средней Азии…

– С чего вам в голову пришла подобная глупость? –весьма невежливо перебила ее я. – Да я совершенно не употребляю спиртного,не люблю его ни в каком виде, даже в конфетах, которые украли…

Но Нина Ивановна снова не дала мне договорить.

– Не стесняйтесь, можете рассказать все!

– Но мне нечего рассказывать!

– Вы пьете втихую!

– Упаси бог! Никогда.

– А это что?

Председательница ткнула пальцем в сторону Ады,продолжавшей стонать от наслаждения у миски с водой.

– Мопсиха, – ответила я, –Адюся, вот ее мучает похмелье, она…

– Я слышала про такие истории, –отмахнулась Нина Ивановна, – алкоголики изобретательны и по большей частине любят куролесить в одиночку. Знаете, Евлампия Андреевна, я ведь всю жизнь погарнизонам, насмотрелась всякого, пьют наши военные в темную голову. Чего тольконе придумают: поймают мышку, привяжут ее за заднюю лапку к тесемке, и вперед.

– Что – вперед? – окончательнорастерялась я.

– Чуть ослабеет привязь, – охотнопояснила Нина Ивановна, – мышка отбегает, мужик рюмку опрокидывает: сотъездом. Потом подтягивает грызуна за веревочку к себе и снова – хоп: сприездом. И так до бесконечности. А уж какие дела творят спьяну!

Глаза председательницы заблестели, на щеки легрумянец. Я поняла, что мне сейчас придется выслушать очередную историю, ипопыталась сохранить на лице улыбку.