Чуть поразмыслив, поколебавшись, она все же направилась всторону бероевского дома. Еще издали увидела львов на прежних местах: онилежали в тех же позах, придавив передними лапами чуть выщербленные трудаминепогоды и уличных мальчишек мраморные шары, и не было ни малейших признаковтого, что они совсем недавно носились по улице, словно самые прозаическиебродячие собаки. Вообще не было ни малейших следов недавней трагедии: нитрупов, ни единой щепочки от разбитой кареты, ничего. Стало быть, случившеесяимеет не вполне обычное происхождение: будь все иначе, на месте происшествияуже толпились бы зеваки, пересказывая друг другу подробности виденного. Да иникакие, даже самые исправные, дворники не смогли бы убрать все до единоймелкой щепочки. И полиции было бы полно, такие дела затягиваются надолго.Значит…

Ольга поправила на голове шляпу, с умыслом выбранную чутьменьше, чем следовало, – чтобы сидела на голове прочно и, не дай бог, неслетела при порыве ветра, явив прохожим волну девичьих волос. Благодаря чему ине слетела во время заполошного бегства – иначе Ольга теперь не знала бы, как ивыходить из положения…

Пройдя мимо львов и даже не покосившись на них, Ольгаостановилась у парапета и попыталась не просто обдумать происшедшее, абыстренько составить более-менее подходящий план действий на будущее. Послегибели Трифона и Анатоля квартира Фельдмаршала для нее отныне закрыта – кстати,и ключа не осталось. К домику на Васильевском следует прибегнуть в самыйбезвыходный момент, с величайшей оглядкой и всеми предосторожностями: там можетоказаться засада из вполне дневных субъектов, которые никаких зловещих умысловне питают, а просто-напросто, согласно законам империи, разыскивают сбежавшуюот хозяина крепостную девку, в чем им любой полицейский (да и изрядное числообрадовавшихся случайному развлечению обывателей) окажет содействие…

При себе у Ольги было оружие – кинжал и два жилетныхпистолета, а также, что гораздо существеннее, тысяч на полтораста брильянтов иболее пятисот рублей денег, большей частью золотом. С лихвой хватит, чтобы, покрайней мере, не маяться, голодом и жаждой. А вот касаемо крыши над головой –не все так оптимистично. Снимая домик на Васильевском, она не предъявляланикаких документов, удостоверявших личность гусарского корнета, да их и неспрашивали. А вот гостиница… Ольга совершенно не представляла, какие тампорядки: следует ли непременно предъявлять документ или этого не требуется? Незная точно, в гостиницы лучше не соваться. Но что же придумать?

Понемногу кое-какой план начал вырисовываться – и не такойуж глупый, никак не авантюрный.

Ольга решительно направилась в сторону дома, где обиталсердечный друг Алексей Сергеевич… Чувствовала при этом легкие угрызения совести– слишком уж быстро и легко, оставив попытки первым делом прорваться именно кнему, она утешилась с Анатолем. Но винить себя, быть может, и не следовало.Положа руку на сердце, Ольга Алексея нисколечко не любила. Не было с ее стороныи тени возвышенных романтических чувств: ей просто-напросто хотелось утолитьнекоторые желания, свойственные молодой женщине не менее, чем молодомучеловеку. Вот и все. Скрупулезности ради можно вспомнить, что его любовныхизлияний она выслушала предостаточно, но на ответные была скупа – так что, скакой стороны ни смотри, упрекать ее не в чем. Разве что в том, что дерзнуладержаться на мужской манер. Но тут уж, простите… Если молодой человек, имеялюбовницу, мимолетно утешится с другой, все без исключения мужское общество неувидит в том ничего предосудительного. Наоборот, будут подмигивать со всемрешпектом: «Ловок, братец, ловок!» Почему же девушка не имеет прав на подобноеповедение? Удобно мужчины устроились: себе они разрешают всевозможные вольностии привилегии, а от прекрасного пола требуют соблюдения целой кучи строжайшихправил. Как гласит мужицкая пословица: что игумену можно, то братии – зась.[1] Нет уж, позвольте и нам, женщинам, пользоваться – пусть ивтихомолку – мужскими вольностями…

Успокоенная этими мыслями, Ольга вошла в парадное и сталаподниматься по лестнице без всякой опаски: уж тут-то ее никак не моглиподжидать неприятные сюрпризы вроде засады…

Дверь знакомой квартиры распахнулась, оттуда вышел низенькийчеловечек в строгом черном фраке, с большим ящиком полированного дерева в рукеи прошествовал мимо Ольги, не удостоив ее и взглядом. От него исходил резкийаптечный запах.

Ольга чуточку встревожилась: похоже, неприятные сюрпризы ещене обязательно ограничиваются засадой… Она в три прыжка одолела оставшиесяступеньки и проскользнула в медленно закрывавшуюся дверь, оттеснив Семена. Тотпо всегдашнему обыкновению щеголял в нечищеном, криво застегнутом сюртуке, ивид у него был еще непрезентабельней, чем обычно: вызывающе небрит, глазапокраснели и распухли, словно от лютого недосыпания…

Он, определенно не узнав ее, заступил Ольге дорогу.

– Семен, – нетерпеливо сказала девушка. – Дараскрой глаза! Корнет Ярчевский…

– А, господин корнет… – тусклым голосом произнесСемен, все так же загораживая дорогу. – Уж извините, не пущу. Никак невремя. Беда у нас…

– Что стряслось? Заболел барин?

– Хужей…

Ольга прислушалась: из комнат доносились тихие озабоченныеголоса, пахло лекарствами, иногда слышались стоны.

– Стреляться изволили вчера утром, – сказал Семен,скорбно кривя губы. – С господином поручиком кавалергардов. Вроде тот истрелок, говорили, скверный… Кто его знает, что оно там… Пулю он барину всадилвот сюда, – слуга приложил руку к левой стороне живота. – Там она иосталась, доктора извлекать не берутся, говорят, никак невозможно, хоть тытресни… Жилы там кровеносные, очень важные, ежели их нарушить, а нарушить можнов два счета… Плох барин, ваше благородие, очень плох. Никого не узнает, вбеспамятстве мечется, доктора от него не отходят, так что делать вам там инечего…

Он встал неколебимо, чуть растопырив руки с видом курицы,героически защищающей птенцов от кружащего низко ястреба. Ольга и не пыталасьпреодолевать это препятствие – что бы это ей дало? Уныло кивнув, повесивголову, она вышла на лестницу и медленно спустилась вниз.

Первая половина не самого скверного плана провалилась стреском. Оставалась вторая…

Ольга зашла в трактир Лемана (где, слава богу, никакихдокументов не требовалось, достаточно было денег), заказала завтрак, которыйпроглотила через силу, только для того, чтобы поддержать силы. Затем попросиларазбитного лакея как следует вычистить платье, прямо на ней, с в видомзаправского юного повесы многозначительно хмыкая и туманно намекая на«некоторые обстоятельства». Лакей, не выказав никакого удивления – явносталкивался с подобными просьбами не впервые, – попросил ее пройти взаднюю комнату и там при помощи щеток и чистых полотенец очень быстро придал ееплатью вполне приличный вид, за что и был щедро вознагражден. После чего сбольшим участием осведомился, не желает ли молодой барин поправиться бутылочкойдоброго шампанского или иным схожим снадобьем.