– Варюш, ну ключи-то наверняка схожи!

– Конечно, – быстро согласилась Варя и потерла лоб. –Конечно, схожи!

– Вот они и перепутались! – Отец поднялся было с табуретки,но плюхнулся обратно, видимо решив сидеть до последнего, то есть до мамысоблюдать нелепую конспирацию. – Этот твой Волошин небось как-нибудь случайноперепутал.

– Случайно, – пробормотала Варя, – случайно…

– Ну конечно! Он наверняка ездил к Разлогову на дачу, тоесть к его вдове, забрать из того, дачного, сейфа документы. Ключ с работыоставил там, а с дачи привез, вот он и не подходит.

– Пап, – задумчиво сказала Варя, – может, ты и прав,конечно, но мы сейф уже больше недели открыть не можем, и Марк Анатольевичговорит, что не знает, почему сейф не открывается…

– Да он забыл давно, твой Марк Анатольевич! – непочтительнофыркнул отец. – И что на дачу ездил, и что в сейф там лазал! У него замок неоткрывается, и все дела! А ты целую историю развела! Да ему просто в голову неприходит, что он эти ключи как-то случайно поменял!..

– А зачем он тогда ночью на работу приезжал?

– Да мало ли зачем! Паспорт позабыл, а его милицияостановила.

– Ну па-па!

– Вот что, Варя, – сказал он отцовским голосом, – ты большеничего не придумывай, не мечись и мерехлюндии не разводи, поняла? А про второйсейф ему напомнить вполне возможно. Скажи к слову – уж не тот ли у нас ключоказался, что дачный сейф открывает? Он к вдове съездит, поменяет обратно, ився недолга!

Варя помолчала. Все это было очень просто и очень логично.Слишком просто и слишком логично.

– Но ведь кто-то мне позвонил, – проговорила она задумчиво ивзглянула на отца, – и сказал, что Разлогова убили!

– Час от часу не легче! – Отец в волнении поднялся со своейконспиративной табуретки и задвинул ее под стол. Пятно зияло посредижелтенького линолеума, лезло в глаза нахально. – Да что там у васпроисходит-то?! Еще убийства нам не хватает! Он же сам по себе умер, Разлоговэтот!

– Ну да. А потом мне позвонили и сказали, что его убили. Вту самую ночь и позвонили, когда я сейф открыть не смогла.

– Варя! – вдруг громко и беспомощно закричал отец. – Ты мнеэти штучки брось!.. Детективов, понимаешь, насмотрелась!

Он вдруг побагровел и даже слегка хлопнул ладонью по столу.Старательно собранные в кучку крошки разлетелись, рассыпались. Отец раздулноздри и придвинулся к изумленной и перепуганной хлопаньем по столу Варе.

– Пап, ты что?..

– Ничего! – закричал он в полный голос. – Ничего! Тебе всехиханьки да хаханьки, а дело до убийства дошло!

– Пап, какие… хиханьки и хаханьки? Ты что, с ума сошел?

– Нет, это ты сошла! До чего договорилась! Убийство!

– Да мне правда по телефону позвонили и сказали…

– Увольняйся! – прогремел ее никогда не повышающий голосотец. – Увольняйся немедленно! Чтобы завтра же заявление отнесла! Чтоб духутвоего там не было! Чтоб я больше…

– Папа, папа, – забормотала Варя и схватила отца за руку. Онвырвался. – Ты что?.. Может, валерьянки тебе накапать? Или вот… блинчика…

– Какого еще блинчика! Не надо мне никакого блинчика! А тычто, не соображаешь совсем?! Тебе по телефону угрожают…

– Да никто мне не угрожал, папочка, миленький! Мне позвонилии сказали, что Разлогов не сам умер, а его убили…

Тогда по телефону ей сказали не так, но как именно, говоритьотцу явно не следовало. Варя проворно накапала в стаканчик, из которого давечапила, валерьянки и протянула разошедшемуся отцу. Тот махнул валерьянку залпом,как водку, выдохнул и утерся тыльной стороной ладони.

– Варвара, – начал он, – я тебе говорю, чтоб завтра же ногитвоей не было на этой работе, слышишь?! Я тебе не разрешаю… нет, я запрещаютуда ходить! Напиши заявление по собственному желанию, поняла?! Дома напишешь,а мать отнесет!

– Пап, ты с ума, что ли, сошел? Может, еще валерьянки надо?

– Не надо! – гаркнул отец. – Там какие-то темные делатворятся, а моя дочь, значит, в них замешана! Так, получается?! Ну ладно, ключипропали, ты их искала, по чужим столам шарила, а тут еще какое-то убийство! Тычто, дурочка совсем? Не понимаешь ничего? Да если там у этих волков твоих какойкриминал, да начнут разбираться, да всех чохом под суд и отдадут! И тебяпервую!

– Никто не отдаст меня под суд, что ты говоришь…

– Я знаю, что говорю! Посадят, не приведи господь, запособничество…

– Папа! – закричала Варя.

– Или за сокрытие улик! Они, волки эти, наверняка тебекакие-нибудь бумажки подсовывали, а ты их и прятала, в ящичек свой складывала!Вот тебе и сокрытие!

– Папа, что ты несешь?!

– А я говорю, что ноги твоей там больше никогда не будет!

– А я говорю, что ты сошел с ума!

– Варвара!

– Папа!

Они замерли и посмотрели друг на друга – зареванная Варя иотец, с которого пятнами сходила краснота.

Бедный, думала про отца Варя, бедный, бедный. Ничего он непонимает, но изо всех сил хочет ее защитить. А меня не надо защищать – не откого!.. И – следуя железной женской логике – значит, никому я не нужна.

И она длинно и горестно вздохнула.

– Варюша, – тихим, нормальным, своим голосом заговорил отеци выдернул из-под стола табуретку, но садиться не стал. Потянулся и достализ-за телевизора сигареты. – Давай договоримся так. Ты завтра позвонишь своемуоставшемуся начальнику и скажешь, что заболела.

– Завтра воскресенье, пап. И я не заболела.

– Значит, в понедельник! – повысил голос отец. – И возьмешьбольничный. И выключишь мобильный телефон, если тебя будут искать.

– Никто не будет меня искать!

– Телефон все равно выключишь, – велел отец, – а тампосмотрим…

Варино сознание зацепилось за этот выключенный телефон, имысли опять замелькали и засуетились, как рыбки в садке, и Варя точно знала,что должна немедленно, сию же секунду поймать одну из них, и никак не могласообразить, какую. Она знала только, что это очень важно, что это самоеглавное, что она должна сделать, но у нее не получалось.

– Так что, Варюша…

– Папа, папа, – перебила Варя, напряженно следя зарыбками-мыслями, – подожди…