— Спасибо, что встретили, дорогая. Не нужно было этогоделать.

Пока я говорила ей все, что положено говорить в такихслучаях, она рассеянно озиралась по сторонам.

— Я не вижу Джейн. Она сказала, что встретит меня.

Я тоже стала оглядываться, но в этот момент миссис Мэтьюзпомахала рукой, и к нам направилась какая-то высокая девушка… Это был Крис вженском образе. Та же походка, тот же облик, а когда она подошла ближе, яувидела те же глаза. Меня затрясло, но я не могла отвернуться, зачарованная,загипнотизированная этим видением. Джейн подошла к матери и крепко обняла ее. Итут я пожалела, что приехала. Рядом с ними мне не было места. Они были нужныдруг другу, а я здесь лишняя. Меня охватило уныние. Что сказать Джейн? «Примитемои соболезнования»? Нет, это невозможно. Ни сказать, ни выслушать. Я сновапоглядела на девушку, поражаясь сходству; тут она отпустила мать, шагнуланавстречу и обняла меня.

— Я знаю, Джиллиан, все знаю. Я бы тоже не смогла вамсказать про «соболезнования». Ваши чувства мне понятны. На прошлой неделе Крисписал мне.

— Да? Он никогда не говорил мне… — Я так удивилась, чтопотеряла дар речи.

— Это в его стиле… Мама, давай заберем твоивещи. — Мы медленно двинулись к багажному отделению, сняли с транспортерачемоданы, и я пошла к стоянке за машиной.

— Извините, тут тесновато. Крис… Я… Ну, она дороганам. — Ответом было неловкое молчание.

По дороге в город никто не проронил ни слова. Говорить былоне о чем. Но пауза так затянулась, что мы одновременно раскрыли рты, попыталисьчто-то произнести и истерически расхохотались. Завязался разговор оСан-Франциско, о погоде в Денвере, о полете — в общем, обо всем, кроме Криса инесчастного случая.

— Когда должен появиться ребенок, Джиллиан? — Явздрогнула. Так, начинается… Тон задала Джейн.

— Не раньше чем через два месяца. У вас ведь троедетей, верно? — Она кивнула.

Я старалась не смотреть на миссис Мэтьюз. Мы все были лишеныпредрассудков, но забыли, что у каждого из нас есть родители. КристоферКолдуэлл Мэтьюз презирал условности, однако его мать могла относиться кпроблеме незаконнорожденных детей совсем по-другому. Криса это нисколько незаботило; едва ли и мне следовало ожидать от его матери явного неодобрения.Ощутив на себе ее взгляд, я рискнула нерешительно улыбнуться. В конце концов,мы виделись лишь однажды, да и то мельком…

В ее больших грустных глазах и слабой улыбке читалосьбеспокойство.

— Едва ли вы мне поверите, но я рада. Мой второй сын неуспел жениться, а Крис… — Она осеклась. Мне хотелось расцеловать миссис Мэтыоз,но я вела машину и ограничилась тем, что улыбнулась ей, на этот разпо-настоящему.

— Может, остановимся… там… по пути?

— Мама, давай подождем до завтра. Лучше поедем прямо вгостиницу.

— Нет. Сегодня. Хочу увидеть его… — еле слышнопрошептала она.

— Мм-м… Миссис Мэтьюз, я думаю, что… Уф-ф… Я васпонимаю… Конечно, если вы настаиваете… — Настаиваете… настаиваете… А Крис лежиттам, выставленный на всеобщее обозрение, и ждет, пока мы его похороним…

— Ох, — еле слышно простонала она. — Он… Ончто, очень?..

Я прервала ее: не хотелось слышать того, что должно былопрозвучать.

— Нет, он выглядит… хорошо. — Надо было сказать«прекрасно», но язык не поворачивался произнести это слово. Он действительнобыл прекрасен — спящий мальчик, которым я так часто любовалась поздно ночью ирано утром. Мирным, безмятежным сном спала душа мальчика, заключенная в теловзрослого мужчины.

— Что ж, мама, Джиллиан виднее. Пусть будет так, как тыхочешь. — Миссис Мэтьюз молча кивнула.

На этом беседа закончилась. Добавить к сказанному былонечего, и каждый углубился в собственные мысли. Доехав до бюро Хобсона, яприпарковала машину, мы вышли и гуськом пошли к дверям.

За стойкой сидела бледная, похожая на привидение девушка, амистер Феррари разговаривал в углу с кучкой незнакомых людей. Заметив нас, онкоротко кивнул. Вид у него при этом был такой, словно он одобрил мой наряд.Паскуда.

Я подошла к девушке за стойкой и хрипло сказала:

— Мистер Мэтьюз, георгианский зал. Как туда пройти?

— Сюда, пожалуйста… — Она повела нас по длинномукоридору, мимо множества открытых дверей, в которые я не отваживаласьзаглянуть, боясь увидеть трупы. Девушка остановилась у последней двери с левойстороны, и мы вошли в зал. Там стоял накрытый крышкой темный деревянный гроб,который я выбрала несколько часов назад. Его окружали цветы, купленные наСакраменто-стрит. Чудесно. Красные, желтые, голубые, легкие, как дыханиеребенка. Милые, свежие, не имевшие ничего общего со смертью и увяданием. Какмузыка Моцарта или Дебюсси. Именно то, чего я хотела.

По обеим сторонам гроба горело по две огромных свечи вподсвечниках, в головах лежало маленькое распятие. У стен стояли два дивана инесколько стульев. В зале царил полумрак, словно в церкви, которую так невыносил Крис. Мне почудился его голос, шептавший что-то вроде: «Черт возьми,Джилл, вытащи меня из этой хреновины…» Но, видно, так и должно было быть. Вовсяком случае, по выражению лица его матери было видно, что она со всемсогласна.

— Красивые цветы, Джиллиан. Это вы их заказывали?

Я кивнула. Она подошла к гробу, и Джейн судорожно стиснуламою руку, когда миссис Мэтьюз — женщина, потерявшая мужа и двух сыновей, —преклонила колени перед распятием. Отныне все ее мужчины были мертвы.

Через мгновение она поднялась, и ее место заняла Джейн.Миссис Мэтыоз села на диван и уставилась в пол. У меня не хватало смелостипосмотреть на нее. Это было выше моих сил.

Джейн встала и подошла к матери.

— Пойдем, мама. День был длинный, а в гостинице ясказала, что мы приедем к десяти часам.

Когда мы вышли на улицу, я спросила Джейн, в какой гостиницеони остановились.

— «Сэр Френсис Дрейк».

— Я подвезу вас.

В машине Джейн, продолжая беседу, поглаживала мать по плечуи время от времени сжимала ее руку.

— Миссис Мэтьюз, мне тяжело об этом спрашивать, но… Каквы считаете, когда лучше устроить… похороны? — Так. Вот я и произнесла этослово.

— В воскресенье не слишком рано?

— Нет, не слишком. Наверное, это лучше всего. Хотитеустроить отпевание в церкви? Простите, что надоедаю вам, но им надо знать… Яимею в виду, этим… от Хобсона…

— Ублюдки, — коротко отрезала Джейн. Именно таквыразился бы и Крис.

— Джейн! Это их работа, и они стараются сделать ее какможно лучше.

Мы с Джейн не стали спорить, но почувствовали, что в нашихжилах течет одна кровь. «Ублюдки» — самое подходящее слово.