Он казался очень расстроенным, а Сару захлестнула волнаненависти, как только она подумала о том что он в ней посеял.

– Еще нет. Они не звонили.

Сара отвернулась, чтобы поставить тарелки в посудомоечнуюмашину. Ей не хотелось, чтобы Олли заметил в ее глазах ложь. Спустя несколькоминут он уехал на станцию, а дети в школу, на соседской машине. А еще через часСара была в кабинете гинеколога, рассчитывая на аборт, но доктор искосавзглянул на нее и спросил, что думает о ее намерениях Олли.

– Я... он... вообще-то...

Нет, не могла она ему лгать. Он знал ее слишком хорошо и ктому же был ей симпатичен. Она посмотрела на него со странным блеском в глазахи решилась сказать правду:

– Я не говорила ему.

– Про аборт или про ребенка?

Врач был удивлен. Он всегда думал, что у них оченьсчастливый брак, что они полностью доверяют друг другу и ничего не скрывают.

– Ни про то, ни про другое. И не собираюсь говорить.Его лицо застыло, когда он ее слушал. Затем доктор медленно, неодобрительнопокачал головой.

– Я думаю, Сара, что ты поступаешь неправильно. Онимеет право знать. Это и его ребенок тоже.

Вдруг ему стало неловко. Может, он чего-то не знает? Всевозможно.

Сара долго не отвечала. Ей не хотелось признаваться, чтоОлли всегда хотел иметь больше детей.

– Я это с ним не обсуждала.

– По-моему, зря. Позвони мне, Сара, через несколькодней. У тебя есть время, чтобы принять решение и сделать все без риска дляздоровья.

– Отсрочка ничего не изменит.

Покидая кабинет, она чувствовала разочарование и злость.Именно гинеколог должен был решить за нее проблему, но не сделал этого.

Сара вернулась домой и расплакалась, а когда в одиннадцатьвечера вернулся домой Оливер, она была в постели, симулируя очередную мигрень.Дети давно уже спали, она смотрела телевизор и ждала Олли, хотя все еще былауверена, что ничего ему не скажет.

– Ну, как было сегодня? У тебя усталый вид, – спросилаона, печально взглянув на мужа, когда он входил в спальню.

– Нормально, – ответил он, присаживаясь на крайкровати, и, улыбнувшись ей, ослабил галстук. Его светлые волосы рассыпались,словно их растрепал ветер. Он выглядел усталым, но был по-прежнему невероятнохорош собой.

Как ему это удается? Жизнь для него так проста. Его заботы –это каждый день ходить в офис и иметь дело с реальными людьми в реальном мире.Он занимается чем-то толковым, а она все свое время проводит только с женщинамии детьми. В жизни очень много несправедливого, и это одна из такихнесправедливостей.

Сара временами жалела, что не родилась мужчиной, что жизньтак сложилась, что пришлось погрязнуть в домашних делах. Но это был такойлегкий путь: двое детей, дом в пригороде и ли одной мечты. А теперь еще одинребенок... то есть нет, конечно, нет... она ведь сделает аборт.

– Что случилось, Сарри? – спросил Оливер и наклонился,чтобы ее поцеловать. Он знал ее слишком хорошо и умел распознать в ее глазахдушевную боль, порожденную не чувством вины за то, что она собиралась сделать,а досадой.

– Ничего. Я просто устала.

– Ребята тебя замучили?

– Нет, они вели себя хорошо.

– Так в чем же дело? – настаивал он.

– Ни в чем, – соврала Сара.

Олли снял пиджак, расстегнул рубашку и подвинулся к ней:

– Пожалуйста, не надо. Не пытайся меня обмануть. Тыужасно чем-то расстроена.

И вдруг внезапный страх охватил его. Это приключилось с еготоварищем по работе полгода назад. У его жены нашли рак, и через четыре месяцаона умерла, оставив мужа одного с тремя детьми. Оливер знал, что не пережил быпотери Сары. Он ее любил слишком много лет. Она была . для него всем.

– Анализы готовы? Ты мне ничего не хочешь сказать?

Какое-то мгновение она подумала о том, что ей порекомендовалврач... «Ты должна ему сказать, Сара... Он имеет право знать... Это и егоребенок тоже...» «Но я не хочу!» – кричало что-то у нее внутри.

– Анализы в порядке.

А потом, чувствуя стыд, что приходится врать, она сказалато, о чем тут же пожалела:

– Более или менее.

Чувство тревоги пронзило его как кинжал, и он ласково взялее руку в свою.

– Что это значит? – произнес он с трудом, не сводя снее глаз. – Что они тебе сказали?

Сара моментально догадалась, что Олли подумал, и решила егобольше не терзать. Она любила его, но не хотела больше иметь детей.

– Не то, что ты думаешь. Не бойся.

Сара наклонилась, чтобы поцеловать мужа, и когда Олли обнялее, то почувствовала, что он дрожит.

– Тогда что же?

Она медленно подняла на него глаза и полным отчаяния,сдавленным голосом произнесла:

– Я беременна.

После этих слов сначала никто из них не пошевелился. Оллиявно спало напряжение, державшее его как в тисках.

– О Господи... почему же ты мне не сказала?

Олли сел удобнее и улыбнулся, но его улыбка поблекла, когдаон увидел выражение ее глаз.

– Я узнала только вчера. Глупо как-то. Это, наверное,произошло на Ямайке.

Олли не мог сдержать улыбку, и Саре захотелось его ударить.

– Ну надо же, никогда бы не подумал. Столько временипрошло. Все уже забылось.

Слова и взгляд Оливера были очень нежные, но Сара вынуларуку из его ладоней и снова откинулась на подушки, будто желая держаться отнего подальше. Это была его вина.

– Я сделаю аборт.

– Вот как? Когда ты это решила?

– Через тридцать секунд после того, как узнала. Олли, яне могу...

– А в чем дело? Сара медленно покачала головой,понимая, какое тяжелое сражение с мужем ей предстоит выдержать. Но на этот разона не собиралась уступать. Она не хотела этого ребенка.

– Я слишком стара. Да и по отношению к детям этонесправедливо.

– Чушь, ты сама это знаешь. Они наверняка будут ввосторге, если мы им сообщим.

– Нет, мы им не скажем. Через пару дней с этим будеткончено.

– Уму непостижимо! – Он поднялся и стал расхаживать покомнате. – Как все просто! Да что с тобой творится? Каждый раз, когда тыбеременеешь, у тебя появляется этот чертов бзик насчет аборта!

– Это не бзик. Бзик будет, если я рожу еще одногоребенка. Я этого не хочу. Ты каждый день ходишь на работу, у тебя своя жизнь. Ая должна торчать на родительских собраниях и развозить детей по школам. Но я ненамерена гробить еще двадцать лет своей жизни. Десять я уже угробила и считаю,что половину срока оттрубила. И не думай меня уговаривать.