— Не заговаривай мне зубы. Допустим, Женька твоя совсемдура, и ей просто нечем заняться, вот она и открыла любительское сыскное бюро,но у тебя-то есть я, вот мной и займись, пожалуйста. К тому же не далее каквчера ты жаловалась, что работать даже не начинала, а рукопись обязана сдать додесятого октября.

— У меня еще уйма времени.

— Отлично, — кивнул он. — А у меня целаянеделя отдыха. — И продолжил с лучезарной улыбкой: — Махнем на юг?

— Махнем, — сразу же согласилась я.

Он подошел ко мне, опустился рядышком на колени и заявил: —Заметано. — После чего погрозил пальцем и добавил: — И никаких трупов.Обещаешь?

— Обещаю, — кивнула я.

На следующий день мы улетели на юг, где и пробыли семь дней.Домой вернулись поздно вечером, дорога изрядно меня утомила, и, приняв душ, ясразу же завалилась спать. Звонок поднял нас в половине первого ночи. Конечно,звонила Женька. Трубку снял Роман Андреевич с намерением высказать наболевшее,но неожиданно для меня, забыв свой богатый лексикон, молча выслушал сообщение иповернулся ко мне:

— Анфиса, звонит Женька, говорит, у Веры неприятности,что-то с дочкой.

Я схватила трубку и испуганно пробормотала:

— Что случилось?

— Дела хреновые, — бесцветным голосом сообщилаЖенька. — Ребенок пропал.

— Как пропал? — растерялась я.

— Как дети пропадают? Гуляла во дворе и вдруг исчезла.В милицию сообщили, толку пока никакого.

— Господи… нам приехать?

— Приезжай, хоть и не знаю зачем. Сидим у Верки вполном составе и зубами клацаем…

— Когда это случилось?

— Вчера после обеда. Я тебе без конца звонила…

— Да мы только-только приехали и сразу спать.

— Вот-вот. Ладно, голова моя мало что соображает, аРомка твой, как ни крути, почти что мент, может, по своим каналам что-нибудьсумеет, хотя… — Женька отчетливо всхлипнула и повесила трубку. Роман Андреевичк этому моменту уже оделся, я торопливо поднялась и бросилась в ванную.

Верка забилась в угол дивана и дрожала, точно в ознобе. Еемуж Игорь нервно расхаживал по комнате, время от времени останавливался передкем-то и смотрел растерянно, точно силился понять, по какому поводу здесь всесобрались. Четверо мужчин и шесть женщин сидели, пряча друг от друга глаза, истарались не дышать. Время от времени кто-нибудь вожделенно смотрел на телефон,но тот упрямо молчал.

Роман Андреевич сделал несколько звонков, но особого толка яв них не усмотрела. К несчастью, похищение детей не такая уж редкость, ноповерить в то, что беда приключилась с очень близким тебе человеком, упорно нехотелось. Не выдержав всеобщего напряжения, мы с Женькой вышли на кухню изакурили.

— Расскажи, что знаешь, — попросила я, хотя сестраВеры успела поведать о событиях вчерашнего дня.

— Нечего рассказывать, — нахмуриласьЖенька. — Ребенок играл во дворе. Как обычно. Где-то часа в четыре Верапошла в магазин и Лельку в песочнице не обнаружила, забеспокоилась. Ребятняничего сообщить не смогла, и соседки на скамейке тоже. Вера обежала весь двор,а затем всю улицу, Лельку не нашла и вызвала милицию. Они, само собой, малостьпо дворику прогулялись и тоже поспрашивали. Никто ничего не видел. Одно точно:в 15.40 Вера выходила на лоджию и видела Лельку во дворе, время запомнила,потому что как раз собиралась в магазин, завела часы и надела их на руку.Ребенок исчез в течение этих двадцати минут, и мне даже думать не хочется отом, что с ней могло случиться. Полно развелось всяких придурков и…

— Подожди, — нахмурилась я, не желая вслед заподружкой представлять, что может сделать с ребенком какой-нибудь сукинсын. — Лелька на редкость рассудительное создание, и Вера ее воспитывалаправильно. Ни за что не поверю, что она пошла с незнакомым человеком.

— Она ребенок, пообещали шоколадку…

— Нет, — перебила я. — Когда Роман Андреевичвпервые появился в этом доме и протянул Лельке плюшевого мишку, она сказала«спасибо», но игрушку не взяла, а сначала спросила разрешения у матери. Говорю,Лелька на редкость рассудительна. К тому же шоколадки ей не в диковинку, и врядли она ими прельстится.

— Допустим, — кивнула Женька. — Но Лелькевсего шесть лет. Подошел дядя, подхватил на руки и рванул со двора…

Отвечать я не стала, но глубоко задумалась, а затем подошлак окну, выходящему во двор. Близился рассвет, на востоке небо было мутно-серым,а небольшой двор освещал фонарь возле ЖКО, что напротив. Дома здесь старые,построенные в начале пятидесятых. Тот, в котором расположен ЖКО, двухэтажный,слева точно такой же дом, а тот, в котором я сейчас находилась, имел четыреэтажа и фасадом выходил на центральную улицу. Справа кирпичные сараи.Сообразительные граждане превратили их в гаражи. Дворик небольшой, зеленый,почти в центре огромный развесистый клен, под ним доминошный стол. Я неприпомню случая, чтобы он был пуст, разумеется, если не считать тех дней, когдашли проливные дожди. Но если Лелька гуляла во дворе, ни о каком дожде не моглобыть и речи. Ближе к сараям детская площадка, домушка на курьих ножках, качелии песочница, возле низкого заборчика скамейка. Как я уже сказала, дома здесьстарые, и живут в них в основном пенсионеры. Самодельные лавки возле каждогоподъезда, а на них старушки, старички и молодые мамаши с колясками. Псих сребенком на руках, стремительно покидающий двор, непременно привлек бы чье-товнимание, а милиция, опросив граждан, с прискорбием констатировала, что никтоничего не видел.

Женька стояла рядом и тоже пялилась в окно, потом покосиласьна меня и заявила с тяжелым вздохом:

— Да, чепуха получается.

— Вот именно, — кивнула я. — О том, чторебенка просто схватили и куда-то увезли, не может быть и речи. Она пошла сама.Причем двор, скорее всего, покинула без сопровождения. Чужой человек, ведущийЛельку за руку, непременно привлек бы к себе внимание.

— Чужой? — вытаращила глаза Женька. — Тыимеешь в виду, что Лельку увел кто-то из знакомых?

— Чудовищно, но факт. Чужак привлек бы внимание, идобровольно Лелька ни с кем бы не пошла.

— Господи! — ахнула Женька и дажеперекрестилась. — Это что же делается? — В этом месте она суровонахмурилась и на меня посмотрела так, точно я на сегодняшний день была ее самымглавным врагом. — Чепуха, кому такое придет в голову? Это не детективныйроман, Анфиса Львовна, а реальная жизнь. Здесь все проще и страшнее.