В России, как известно, очень мало земли. В России строитьнегде, и жить негде, и машины ставить негде. Только под носом у старушек.

Волков, извиваясь, пробрался между оградой и радиаторами,утопая по щиколотку в снегу, исхитрившись, открыл дверь, завел двигатель и взялс пола щетку.

Этой щеткой он собирался разгребать сугроб, в которыйпревратилась его машина, как раз до тридцать первого декабря.

Волков даже не знал, откуда начать. Если с крыши, то всямасса снега ухнет ему на ноги, и нужно будет идти переобуваться, а он вквартиру ни за что не вернется! Если с лобового стекла, то потом, для тогочтобы расчистить капот, понадобится лопата, а лопаты у него нету. Если сзаднего стекла...

– Дяденька, – позвали его откуда-то сзади и снизу. Волковоглянулся и никого не заметил, – дяденька, извините, пожалуйста...

Волков покрутил головой и опять никого не заметил.

– Я здесь, – пояснили очень серьезно, и Волков, кряхтя ипридерживая полы куртки, чтобы не обтирать ими автомобильные бока, выбрался нашоссе.

Выбравшись, он обнаружил гнома в шапке с помпоном. Гномстоял в стороне, не приближаясь, и казался очень маленьким.

– Чего тебе? – спросил Волков сердито.

Он терпеть не мог брошенных детей, нищих старух ипобирающихся стариков.

Ему казалось, что он виноват перед ними – во всем. Именно они никто другой.

– Извините, пожалуйста, – сказал гном, тараща глаза, – у васесть сорок шесть рублей семнадцать копеек?

Волков моргнул.

Мимо проехал непривычно тихий автомобиль, обдал их снеговойкрошкой, и Волков за шиворот втянул гнома на тротуар.

Тот переступил ногами в крепеньких красных сапожках ипокосился на Волкова неодобрительно.

– Так, – сказал Волков, сердясь все сильнее. – Какие, кчертовой матери, сорок восемь рублей пятнадцать копеек?

Гном сосредоточенно пошевелил губами, словно повторяя просебя заранее выученный урок.

– Не-ет, – наконец сказал он. – Мне нужно сорок шесть рублейсемнадцать копеек! У вас есть столько?

Он был очень чистенький, ухоженный, совсем не уличный, какопределил для себя Волков. Шапка с помпоном старательно надвинута на уши, ишарф повязан как следует, и красные сапожки на липучках тоже довольно чистые,хотя и не новые, с растрескавшимися носами.

Пожав плечами, очень сердитый Волков полез в бумажник –моментально вспомнился оторванный пиджачный карман – и достал полтинник.

– На.

Гном стянул варежку и взял бумажку.

– А это сколько рублей?

Этого Волков совсем не смог вынести.

– Пятьдесят! – рявкнул он. – Ты что, не видишь?!

– Волков, на кого ты орешь?

Он оглянулся. Через сугроб, задрав шубу, к нему лезла Юля.Та, прежняя Юля, его жена, а вовсе не туманность Андромеды.

– На меня, это потому что я у него денежек попросил. Никтоне любит денежки давать, – пояснил гном обстоятельно.

И тут он вздохнул.

Юля пробралась к ним, поскользнулась, чуть не упала. Волковее поддержал. Локоть под шубой был твердый и чужой, как железный прут изограды.

– Ты кто такой? – спросила Юля у гнома.

– Я Павлик, – представился тот, аккуратно засунул купюру вкарман курточки и натянул варежку. – Мне нужно сорок шесть рублей семнадцатькопеек. Он дал! – И показал на Волкова.

– А почему тебе нужно именно сорок шесть рублей семнадцатькопеек?

Мальчишка удивился.

– Потому что батон стоит восемнадцать рублей, а молокодвадцать восемь семнадцать, это все знают! А мне нужен батон и молоко.

Юля посмотрела на Волкова, а он на нее.

– Ты что, на улице живешь? – тихо спросила Юля. – Родителейнету?

– Я дома живу, – сообщил мальчишка, – почему на улице?

Про родителей он ничего не сказал, но Юля не отставала.

– А родители твои где? Ты почему один ходишь? Ты жемаленький еще! Мало ли что может случиться!

– Ничего со мной не случится.

– Тебе сколько лет, Павлик?

– Шесть, – гордо сказал мальчишка. – Бабушка говорит, что ядля своего возраста очень самостоятельный.

– Это точно, – согласился Волков неприятным голосом, и Юляткнула его локтем в бок.

– А бабушка где? Дома?

Мальчишка отвел глаза и стал варежкой смахивать снег сбампера волковской машины.

«Какой-то кошмар», – подумал Волков.

– Павлик, где ты живешь? Где твоя бабушка? Давай я тебядомой провожу, а по дороге мы молока купим и батон! Давай?

Чего она к нему привязалась, думал Волков с тоской и гневом.Ну, ничего же нельзя сделать, это ежу ясно!..

Ежу, может быть, и было ясно, но только не его жене. Онавсегда отличалась упрямством и все делала так, как считала нужным!..

– Ты почему молчишь, Павлик?

– Юль, мне на работу давно пора, так что... – встрял Волков.

– Бабушка умерла, – вдруг, решившись, сказал мальчишка. –Мне тетя Маша из сто тридцатой объяснила, это значит, что мы с ней долго неувидимся. Ну, с бабушкой, значит. А потом увидимся, сказала тетя Маша, – вкоролевстве. Я мультик смотрел про Снежную Королеву, и там было королевство, итетя Маша сказала, что бабушку туда забрали. Только я думаю, что навряд ли онав королевстве. Там холодно и делать нечего. Только колдовать, а бабушкаколдовать не умеет.

В голове у Волкова опять ударили в гонг, и лошади понеслисьпо кругу, стуча копытами.

– Почему бабушка... в королевстве? – спросил он зачем-то.

– Не знаю, так тетя Маша сказала.

– В царствии, – поправила Юля тусклым голосом, – в царствиинебесном. Так тебе тетя Маша объяснила?

– Точно! – просиял мальчишка. – Как это вы угадали? А явспоминал, вспоминал!.. Она над нами живет, к бабушке в гости ходит. К нейкакой-то валет должен прийти, а все никак не идет! А бабушка говорила, что онпридет, и тетя Маша сказала, что она раньше надеялась, а потом перестала.

– Бабушка давно умерла?

Мальчишка виновато посмотрел на Юлю.

– Я в календаре не понимаю, – сообщил он и шмыгнул носом, –хотя мне в школу на следующий год. Я зато в часах понимаю! Хотите, скажу вам,сколько времени?