– Пойдем, – повторила Юля. – У нас книжек много, и мультикиесть. Про оленя Рудольфа смотрел?

– Не-а. У нас мало мультиков. Бабушка говорит, это дорогоочень. Она говорит, всего не купишь. Лучше книжку почитать. У нас книжек много,еще от дедушки остались. Я одну попробовал читать и ничего не понял! Иназывается она как-то странно... я долго запоминал... «Теоретические основыэлектротехники», вот! Ни слова не понятно! Я вот только горки запомнил.

– Какие горки? – спросила Юля.

– Синусоиды, – быстро объяснил Волков, – что тутнепонятного?..

– У нас сколько хочешь мультиков, – продолжала Юля, – проДеда Мороза, про Новый год, про Белоснежку!

– У вас, наверное, детей много и денег тоже, – сказалмальчишка.

– Детей у нас всего двое, и они уже выросли.

Теперь ему совершенно определенно хотелось пойти – мультики,еще бы!..

– Мне с чужими нельзя, – высказал он последнее опасение. –Бабушка говорила, с чужими даже разговаривать нельзя! Она говорила, что детейворуют и продают на органы.

Тут взрослые отчего-то засмеялись. Он посмотрел на них,словно спрашивая – что?.. Что вы смеетесь?..

Ему стукнуло шесть лет, и он не умел разбираться в людях, нотут ему показалось, что этим можно верить. Они не продадут его на органы.Наверное.

И еще он замучился один. Сидеть на лестнице было скучно инемного страшно, и он придумывал истории, чтобы как-то себя развлечь. В этихисториях он ехал к бабушке в ее королевство – нет, нет, в царство! – и там онизнакомились с защитником, про которого рассказывала бабушка, апостолом Павлом.Апостол представлялся ему в скафандре и с бластером, как в телевизоре. Еще тамбыли речка и горка. Бабушка говорила, что это он запомнил, как они в Тамбовездили, к дяде Пете. Бабушка говорила, это давно было, ты этого помнить неможешь, но он-то помнит!..

И он немного беспокоился, что не успеет вырасти и пойти наработу до того, как его изымут две тетки в шапках, а бабушка говорила, что хуженет для ребенка, чем в детдоме расти! Вот уже несколько дней прошло, как он безбабушки, а растет он все-таки как-то очень медленно, и картошка у негокончилась, и есть хочется! Бабушка говорила, что он рассудительный, то естьможет обо всем рассуждать. И он рассудил, что картошки он все равно нигде недостанет, так чего теперь про нее думать!.. А тетя Маша не догадалась принести.Вообще она была какая-то странная в последнее время, смотрела мутными глазами,гладила его по голове дрожащей рукой, и пахло от нее плохо, каким-то резким,дурным запахом. И ложась спать, Павлик слышал, как наверху, как раз у тетиМаши, горланили песни. А они с бабушкой не любят, когда горланят! Они тишинулюбят.

А вчера на улице, не на этой, а на большой, где магазин, егочуть не побили взрослые мальчишки. Он только собрался попросить сорок шестьрублей семнадцать копеек у какой-то тетеньки с добрым лицом, как они набежали истали на него кричать, чтоб он проваливал и здесь не побирался, это ихтерритория! А если он хочет тут побираться, то они его отведут к Семке, и Семканазначит дань платить, а так просто нельзя. Так он и остался вчера без молока ибатона и сегодня решил, что к магазину не пойдет, где-нибудь еще попросит.

Ему стукнуло шесть, и хотелось есть и отчего-то спать. Впоследнее время он спал плохо, все прислушивался, не идут ли его изымать,просыпался, вскидывался, смотрел на бабушкину высокую кровать, покрытуюполосатым покрывалом – может, она все-таки вернулась из своего царства, ну, каккогда-то они вместе возвращались из Тамбова! Но бабушки все не было, и онзасыпал опять, держась рукой за деревянный заборчик кровати, которая была емумаловата. Бабушка все собиралась купить ему взрослую, но так и не купила.

...может, пойти с ними? Может, ничего страшного не будет?Ну, просто посидеть у них до вечера! Чего правда на лестнице сидеть?..

– Ну? – спросила Юля и опять поправила на нем шарф. –Надумал?

Мальчишка кивнул.

– Я ненадолго. До вечера.

– Вот и хорошо. Мы пошли.

– Я позвоню, – сказал Волков, и Юля кивнула, необорачиваясь.

Он глянул на глупую пластмассовую щетку в руке – скольковсего произошло с того момента, как он вытащил эту щетку, чтобы смахивать еюснег со своей машины, как будто целая жизнь прошла! – и кое-как разгреб сугробна лобовом стекле.

Потом посмотрел вслед удаляющейся Юле, которая вела за рукумальчишку. Тот что-то ей рассказывал, а она слушала.

– Юль! – крикнул Волков, вдруг забеспокоившись. Онаобернулась.

Волков в два шага их догнал.

– Юль, ты только никому не звони и никуда с ним не ходи, –сказал он. – Поняла? А то еще его... изымут!

– Волков, за кого ты меня принимаешь?!

Он исподлобья смотрел на нее – и так ее любил!.. Ну, воттак, что сердце, которым, по слухам, люди и любят, не помещалось у него вгруди, набухало, колотилось и распирало ребра – вот-вот лопнет.

Он так ее любил – за этого случайного мальчишку, за птичьюлапку, дрожавшую в его руке, за то, что она все сделала так просто и так легко,взяла и повела пацана с собой, как будто хоть что-то в жизни может быть легко ипросто!..

Он так ее любил – за то, что ей даже в голову не пришло...сомневаться, а он, Волков, конечно, сомневался бы и ни на что бы не решился,просто потому, что он мужчина, следовательно, должен сначала много думать, иеще неизвестно, что именно придумается!..

Он так ее любил – просто потому что любил, и лучше ее небыло и не будет женщины на свете, и он всегда это знал, и радовался, что онадосталась именно ему, и пусть это сто раз банально, но им было так хорошовместе!

Пока не стало плохо...

Хорошо там, где нас нет? Или все же там, где мы есть?..

– Волков, поезжай на свою работу, – сказала Юля дрогнувшимголосом. – Не смотри ты на меня так!

Он кивнул.

– Я никуда не пойду и его не поведу, не беспокойся, –сказала она.

Он кивнул.

– И расследований никаких не затевай.

Он кивнул.

– Волков, ты почему все время киваешь, как покладистаялошадь?

– Ой, а я видел лошадь, – сказал мальчишка, соскучившисьстоять, – в Тамбове. Там бочка такая, ее лошадь возит. А в бочке вода. Пока всеналивают, лошадь стоит. Это потому что там водопровода нету. Ей можно хлебцадать или морковку. У дяди Пети морковка здоровенная такая! Я лошадь кормил,сам!

Тут он устыдился немного, потому что никакую лошадь он некормил. Он тогда еще маленький был и боялся, а бабушка над ним смеялась. Онтолько пони в зоопарке не боялся, но ведь пони не настоящая лошадь! И одета онанеправильно – у нее какие-то блестки и шарики кругом, а у настоящей лошадибывает только кожаная сбруя и никаких шариков, вот как!