— Яхмос дурак, недотепа и дурак. Я куда умнее его. И Себекдурак, хотя и хвастается, как он хорошо соображает. Отец уже велел в письмепоручать мне ту работу, которую я сам выберу…

— Ничего подобного, — перебила его Иза.

— …кормить и поить меня послаще и еще добавил, что ему оченьне понравится, если до него дойдут слухи, что я не доволен и что со мной плохообращаются.

Повторив наставления отца, он улыбнулся хитрой, злораднойулыбкой.

— Ах ты, негодник! — в сердцах бросила Иза. — Так я и скажуИмхотепу.

— Нет, бабушка, ты этого не скажешь.

Теперь он улыбался ласково, хотя и чуть нагло.

— Только мы с тобой, бабушка, из всего нашего семействаумеем соображать.

— Ну и наглец же ты!

— Отец всегда поступает, как ты советуешь. Он знает, какаяты мудрая.

— Возможно… Пусть так, но я не желаю слышать это от тебя.

Ипи засмеялся.

— Тебе лучше быть на моей стороне, бабушка.

— О чем это ты ведешь речь?

— Старшие братья очень недовольны, разве ты не знаешь?Конечно, знаешь. Хенет тебе обо всем докладывает. Сатипи и днем и ночью, кактолько остается с Яхмосом наедине, убеждает его поговорить с отцом. А Себекпросчитался на сделке с лесом и теперь боится, что отец разгневается, когдаузнает. Вот увидишь, бабушка, через год-другой отец сделает меня совладельцем ибудет во всем слушаться.

— Тебя? Младшего из своих детей?

— Какое значение имеет возраст? Сейчас вся власть в рукахотца, а я единственный, кто имеет власть над ним.

— Я запрещаю тебе так говорить! — рассердилась Иза.

— Ты у нас умная, бабушка, — тихо продолжал Ипи, — ипрекрасно знаешь, что мой отец, несмотря на все его громкие слова, на самомделе человек слабый…

И сразу умолк, заметив, что Иза перевела взгляд и смотриткуда-то поверх его головы. Он повернулся и увидел Хенет.

— Значит, Имхотеп человек слабый? — скорбным тономпереспросила Хенет. — Не очень-то ему будет по душе твое мнение о нем.

Ипи смущенно рассмеялся.

— Но ведь ты не скажешь ему об этом, Хенет. Пожалуйста,Хенет, дай слово, что не скажешь… Милая Хенет…

Хенет скользнула мимо него к Изе. И ноющим голосом, правда,громче, чем обычно, проговорила:

— Конечно, не скажу. Тебе ведь хорошо известно, что я всегдастараюсь никому не причинять неприятностей. Я всей душой служу вам и никогда непередаю чужих слов, кроме тех случаев, когда долг обязывает меня сделать это.

— Я просто дразнил бабушку, вот и все, — нашелся Ипи. — Такя и объясню отцу. Он знает, что я никогда не скажу такое всерьез.

И, коротко кивнув Хенет, вышел из комнаты.

— Красивый мальчик, глядя ему вслед, проронила Хенет. —Красивый и уже совсем взрослый. И какие дерзкие ведет речи!

— Опасные, а не дерзкие, — недовольно возразила Иза. — Ненравятся мне его мысли. Мой сын чересчур к нему снисходителен.

— Ничего удивительного. Такой красивый и симпатичныймальчик.

— Судят не по внешности, а по делам, — снова резкопроговорила Иза. И, помолчав секунду-другую, добавила:

— Хенет, мне страшно.

— Страшно? Чего тебе бояться, Иза? Скоро вернется господин,и все встанет на свои места.

— Встанет ли? Не знаю.

И, опять помолчав, спросила:

— Мой внук Яхмос дома?

— Несколько минут назад я видела, как он возвращался домой.

— Пойди и скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

Хенет вышла и, разыскав Яхмоса на прохладной галерее,украшенной массивными, ярко расписанными столбами, передала ему пожелание Изы.Яхмос тотчас поспешил явиться.

— Яхмос, Имхотеп со дня на день будет здесь, сразуприступила к делу Иза.

Добродушное лицо Яхмоса осветилось улыбкой.

— Я знаю и очень рад этому.

— Все готово к его приезду? Дела в порядке?

— Я приложил все усилия, чтобы выполнить распоряжения отца.

— А как насчет Ипи?

Яхмос вздохнул.

— Отец слишком к нему благоволит, что может оказатьсяпагубным для мальчика.

— Следует объяснить это Имхотепу.

Лицо Яхмоса отразило сомнение.

— Я поддержу тебя, — твердо добавила Иза.

— Порой мне кажется, — вздохнул Яхмос, — что вокруг однинеразрешимые трудности. Но как только отец вернется домой, все уладится. Он самбудет принимать решения. В его отсутствие действовать так, как ему бы хотелось,нелегко, да еще когда я не наделен законной властью, а лишь выполняю порученияотца.

— Ты хороший сын, — медленно заговорила Иза, — преданный илюбящий. И муж ты тоже хороший: ты следуешь наставлениям Птахотепа[7], которыегласят:

…заведи себе дом.

Как подобает, его госпожу возлюби.

Чрево ее насыщай, одевай ее тело,

Кожу ее умащай благовонным бальзамом,

Сердце ее услаждай, поколе ты жив!

Но я дам тебе совет: не позволяй жене взять над собой верх.На твоем месте, внук мой, я бы всегда об этом помнила.

Яхмос взглянул на Изу и, покраснев от смущения, вышел из еепокоев.

1

Повсюду царили суматоха и приготовления. В кухне уже напеклисотни хлебов, теперь жарились утки, пахло луком, чесноком и разными пряностями.Женщины кричали, отдавая распоряжения, слуги метались, выполняя приказы.

«Господин… Господин приезжает…» — неслось по Дому.

Ренисенб помогала плести гирлянды из цветов мака и лотоса, идуша ее исходила радостным волнением. Отец едет домой! За последние несколькомесяцев она, сама того не замечая, окончательно втянулась в прежнюю жизнь.Чувство смутной тревоги перед чем-то неведомым и загадочным, возникшее в ней,по ее мнению, после слов Хори, исчезло. Она прежняя Ренисенб, и Яхмос, Сатипи,Себек и Кайт тоже ничуть не изменились, как и всегда, перед приездом Имхотепа вдоме шумная суета. Пришло известие, что хранитель гробницы прибудет донаступления темноты. На берег реки послали одного из слуг, который крикомдолжен был возвестить о приближении господина, и вот наконец ясно послышалсяего громкий предупреждающий клич.