– Перестаньте, Миша, – морщилась Настя, которая, всвою очередь, тоже чувствовала себя виноватой. – Мы оба промахнулись,недооценили Мельника. Не берите в голову.

– Значит, мне сегодня опять?..

– Зачем? – Настя вскинула на него глаза иулыбнулась. – И не думайте даже. Ну подумаешь, наорал начальник, ткнулмордой в грязь, в последний раз в жизни, что ли? Мы же с вами решили, чтоЛазарева тут ни при чем.

– А он?

– А он пусть считает, как ему удобнее. Подлаживатьсяпод него я не буду. Но и нарываться не стоит. Просто не мелькайте здесь повечерам, вот и все. И добросовестно докладывайте ему про ваши с Аннойтрогательные прогулки под луной. Конечно, есть риск попасться на лжи, поэтомустрахуйтесь, проверяйте ее время от времени, но ни в коем случае не тратьте нанее столько сил. Это не она.

– Вы уверены? – с тревогой спросил Доценко.

– Нет. Или да. Не знаю, Миша, у меня нет твердогоответа. Но в любом случае нужно проделать массу работы, на которую просто неостанется времени, если мы зависнем на Лазаревой. Надо вплотную занятьсяНурбагандовым и постараться увязать всю полученную информацию с делом обубийстве Вавилова из банка «Русская тройка». Вот вам телефон сотрудника изрегионального управления, который занимается Вавиловым, я с ним ужедоговорилась, он поделится с вами тем, что успел накопать. Поезжайте иперестаньте переживать из-за Мельника.

Оставшись одна, Настя почувствовала себя неуютно. За многиегоды работы на Петровке она привыкла ощущать себя здесь как дома, а сегодня ейзахотелось уйти, чтобы лишний раз не попадаться на глаза Барину. Никогда ВикторАлексеевич Гордеев не был для нее «источником повышенной опасности», никогдаона не избегала его и не боялась. А тут… Нет, пожалуй, пришедшая во времясовещания мысль была все-таки правильной, надо уходить. И чем скорее, темлучше.

Текущих дел было по обыкновению много, но Настя трусливовыбрала те из них, которые требовали выезда хоть куда-нибудь, главное – запределы здания на Петровке. Она успела пройти метров двести в сторону метро,когда рядом затормозил давно не мытый автомобильчик Короткова.

– Куда направляешься?

– Куда глаза глядят, – в сердцах не сдержаласьНастя.

– Сбегаешь от Барина?

– Угу. А ты сам куда?

– Садись, расскажу.

Настя забралась в салон, машина тронулась.

– Аська, я знаю, что мои эмоции вызывают у тебясправедливое негодование, поэтому морально готов к тому, что ты начнешь меняругать, – начал Юрий.

– Хорошее начало, – кивнула она. – Главное –самокритичное. Продолжай, солнце мое.

– Я не выношу, когда меня унижают, тем более публично.Но еще больше не выношу, когда унижают моих друзей. В данном случае – тебя иМишаню.

– Понятно, – вздохнула Настя, – ты горишьжаждой мщения. И на чем ты собрался подцепить нашего Барина? На бабе иликоллективной пьянке?

– Еще не знаю, надо посмотреть.

Она повернулась к Короткову и внимательно посмотрела на егососредоточенное лицо.

– Ты шутишь, я надеюсь?

– Ни в одном глазу. Я серьезен, как жених передвенчанием.

– Да перестань, Юрик. Ну что за бред, ей-богу, сводитьсчеты с начальником, да еще таким дурацким способом. Даже думать забудь проэто, слышишь?

– Слышу. А вот ты, если такая умная, скажи-ка мне,почему Баглюк оказался пьяным за рулем.

Настя задумалась. А ведь Юрка прав. В тот день они уходили сработы почти в девять вечера, и Мельник еще был на месте. По крайней мере вначале восьмого он освободил их от ежедневного доклада, потому что занималсяБаглюком. Стало быть, в районе половины восьмого Валентин Баглюк еще был трезви находился на Петровке. Авария, в которой он погиб, произошла, если веритьсводке, в двадцать три десять. Во сколько он ушел от Мельника и куданаправился, где успел за какие-то три часа напиться до поросячьего визга? Итолько ли в этом дело?..

– Юр, а почему так вышло, что как только появляетсявозможность получения информации о чем-то, связанном с Мамонтовым, такмоментально источник этой информации погибает?

– Во! – Коротков назидательно поднял палец. –А я тебе о чем толкую? Мамонтов собирался мне что-то рассказать и был убит.Баглюк вступил в контакт с уголовным розыском и тут же очень удачно разбился.Конечно, он не был трезвенником, это любой подтвердит, но очень уж вовремянапился в последний раз. Вот я и хочу подъехать к ребятам в отделение,поспрашивать их о техническом состоянии машины журналиста. А заодно ипосмотреть вещи, изъятые на месте аварии. Бумаги, записи и все такое.

– Ты полагаешь, что после разговора с Мельником он ккому-то поехал, много пил и делился впечатлениями о фальшивых пленках, а в этовремя кто-то поработал с его машиной?

– Ага, мать, примерно так я и полагаю. Я хочу доказатьгорячо любимому начальнику Барину, что он тоже не бог весть какой профессионал,если не предусмотрел такой возможности. Понимая, как опасно то, что произошло,он должен был лично доставить Баглюка домой и убедиться в том, что нашемуписаке ничего не грозит. Более того, если бы он был хорошим опером, он бы легкосложил в уме два и два, то есть привычку журналиста напиваться до потерисамоконтроля и явную расстроенность и нервозность, и в этой ситуации Мельникдолжен был предвидеть, что Баглюк обязательно напьется, причем не доехав додому, а дорога скользкая. Ты вспомни, чему нас всегда учили: обращайте вниманиена то, в каком состоянии от вас выходит человек, и умейте прогнозировать егоближайшие поступки, умейте просчитывать, куда и с каким настроением он направитсяпосле разговора с вами. Ведь так?

– Так, – согласилась Настя. – В этой наукебыла и вторая ступень: умейте построить разговор так, чтобы после него человекпошел туда, куда вам нужно, и сделал то, что вы от него хотите.

– Ну вот, а Мельник что же ушами хлопал? Видел, чтомужик сам не свой от страха и огорчения, знал, что мужик этот склонен приниматьна грудь в немереных количествах и не умеет вовремя остановиться, понимал, чтотот за рулем, а на дорогах гололедица, и все равно выпустил его одного. Так чтоне надо рассказывать мне, что во всем отделе я один дурак.

– Успокойся ты, – примирительно сказалаНастя, – никто тебя дураком не считает. Юрик, спорить с оппонентом,используя аргумент «сам дурак», это дурной тон. Я прошу тебя, уймись.

Она помолчала, закуривая, потом задумчиво добавила:

– В нашей сыщицкой науке есть и третья ступень. Если тыподозреваешь, что человек в разговоре с тобой врет, подумай, кому он послеэтого расскажет правду. Если наш дружок Баглюк действительно распереживалсядонельзя в кабинете у Мельника, а потом помчался к кому-то пить водку, то этому«кому-то» он наверняка в подробностях пересказал все, что произошло в течениедня и выбило его из колеи.