— Да какая-то фигня от давления. Он же сердечник. Не хватаетнам только, чтобы он где-нибудь с сердечным приступом свалился!

Чернов знал о Степановом отношении к сердечным болезням,поэтому в подробности вдаваться не стал.

— Ладно, Степ, я еще на ту сторону сбегаю и вернусь вконтору. Ты когда уедешь?

— Если войну не объявят, то сразу после того, как деятелейиз администрации дождусь. Мне бы часам к двум на Профсоюзную, а на шесть Белов«Линию график» назначил. Он должен сначала сюда подъехать, а потом наДмитровку. Я думал, дождусь его, но не буду. На Профсоюзной опять какие-тоосложнения…. — Ты молоток, Пашка, — неожиданно искренне сказал Чернов и чтобыло силы хлопнул Степана по плечу, так что его сильно качнуло вперед. Черновподдержал его под руку. — Настоящий полковник.

Так они разговаривали раньше, пока еще между ними ничего нестояло и не было необходимости ничего скрывать, а жизнь — смешно сказать! —казалась такой сложной, хотя на самом деле была простой и приятной. Только онитогда об этом не знали.

Через несколько минут после того, как Чернов и Степановразбежались в разные стороны, с тихим скрипом открылась дверь в пустойвагончик. Никого не было ни внутри, ни поблизости от вагончика, толькоканцелярским звоном трещал желтый телефон на заваленном чертежами столе ивдалеке, на той стороне котлована, тяжело бухала чугунная «баба», забивающаясваи.

Чистая синяя куртка с оттопыренными от долгой носкикарманами болталась на спинке стула. Одно движение — и крошечный пузырек сбелыми таблетками легко проскользнул в карман.

Дверь тихо проскрипела и закрылась.

Телефон на столе продолжал заливаться, и чугун продолжалтяжело бухать в сырой песок.

Саша Волошина всегда старалась жить так, чтобы окружающимбыло совершенно ясно, что в ее жизни все не просто хорошо, а прямо-такипревосходно.

Поначалу это была игра с самой собой. Она придумала этуигру, когда стало совсем худо и неизвестно было, где взять силы, чтобы житьдальше. Игра позволяла делать вид, что силы есть, и они и вправду появлялись.

В последнее время делать вид удавалось все хуже и хуже.

Чернов совершенно точно знал что-то определенное. И Степанзнал. А ей, как затравленной собаками лисице, оставалось только ждать, когдабезжалостный и проворный охотник вытащит ее из норы за хвост.

Идиотская кража бумаг из сейфа только все обострила.

Саша убедилась, что кто-то из них знает все и таким сложнымспособом пытается ее прикрыть. Только вот кто?

Вадим или Степан?

Степан или Вадим?

О существовании тетрадки Саша не знала, однако подозревала,что рано или поздно непременно всплывет что-нибудь в этом духе, тогда ей неотвертеться.

Она и не отвертелась. Приведение приговора в исполнениеоткладывалось на неопределенный срок, только и всего.

Лучше бы не откладывалось. Лучше бы привели — и дело сконцом.

Ей так хорошо жилось все последнее время, что она почтиповерила, что это навсегда, что прошлое наконец-то отпустило ее и больше небудет мучительных и тревожных снов-воспоминаний, отчаянных и безуспешныхпопыток начать все сначала.

Тикали часы, отсчитывая по секунде Сашину жизнь. Из кухнинесло какой-то дрянью, то ли вареной рыбой, то ли тухлой капустой — неразобрать. Соседи готовили ужин, перекликались по квартире как в лесу. Хотелосьгорячего чая, но для этого нужно было встать и выйти на кухню, где в данныймомент находился соседский сын, горячий Сашин поклонник, а встреча с ним никакне входила в Сашины планы.

Она редко приезжала домой так рано, как сегодня, обычнозасиживалась в офисе дольше самых рьяных уборщиц и почти наравне спрограммистами, поэтому пылкая любовь соседского сына не слишком ее беспокоила.Кроме того, в ее жизни был Степан. И Вадим.

По крайней мере до последнего времени.

По телевизору шла очередная серия суперфильма «Менты» иличто-то в этом духе. Запомнить название не было никакой возможности, потому чтогерои суперфильма скакали с канала на канал, как блохи, и на каждом каналеназывались по-разному.

Размножение клонированием. Вполне во вкусе сегодняшнего дня.

Саша бесцельно переключала программы, потому чтоклонированные менты были совсем уж невыносимы, хотя в недавней — хорошей —жизни Саша относилась к ним с симпатией.

По второй программе показывали Анатолия Чубайса, который какраз объяснял россиянам, почему в самое ближайшее время в их домах отключатсвет. Оказывается, потому, что большинство предприятий задолжало Чубайсукакие-то бешеные деньги. При чем здесь дома россиян, было неясно, хотя Чубайсстарательно пытался объяснить или делал вид, что пытался.

По третьей программе хвалили мэра и ругали министра печати,но делали это на редкость скучно. Сразу хотелось разлюбить мэра и полюбитьминистра печати, хотя ничего хорошего от министра печати никто никогда невидел, а мэр заставил фонари на улицах светить, а транспорт ходить в некоторомсоответствии с расписанием.

По четвертой программе рассказывали, как Анатолий Быковубивал конкурентов, находясь при этом почему-то то ли в Греции, то ли вВенеции. Покойные конкуренты все до одного были криминальными авторитетами,поэтому средний зритель немедленно проникался симпатией к Анатолию Быкову инедоумевал, за что такого хорошего человека упекли в каталажку. Он ведь не честныхграждан убивал, а бандюганов, елки-палки!..

По пятому каналу шел сериал «Бандитский Петербург», если неклон, то брат-близнец давешних «Ментов».

По шестому три феминистки обсуждали судебный процесс надчетвертой, которая зарезала своего мужа. Или не зарезала, но пыталась. Или непыталась, но написала в редакцию, что мечтает об этом. Саша решила, что всеони, исключая ведущую, просто больные и неуверенные в себе женщины. Ведущаябыла хороша и очень в себе уверена. Смотреть на нее было приятно. И было бы ещеприятнее, если бы она не так старалась втолковать окружающим, что онаобыкновенная — как все — и добилась успеха, славы и собственной передачиисключительно своими силами. Это была не правда, и все понимали, что это неправда, поскольку знаменитого папу-режиссера знали и любили в народе, и отэтого постоянного «я как все» было почему-то не то чтобы стыдно, а неловко.

На этом возможности Сашиного телевизора иссякли, и онапоняла, что если сейчас же не выпьет чаю, то завоет на весь дом от безысходности,тоски и страха. Давным-давно пора купить нормальный электрический чайник икипятить его в комнате, а не таскаться на кухню, где воняет рыбой и соседиперекликаются как в лесу, но в последнее время Саше совсем расхотелось жить истало наплевать на чайник.