Сопротивление Кэти было подавлено, когда он развернул ее ксебе и нежно поцеловал.

— Ты сделаешь это для меня? — хрипло пробормотал он,оторвавшись от нее.

Кэти взглянула на его сильный, чувственный рот. Она не моглаему сопротивляться. Он хотел ее так сильно, что уже почти не владел собой. Иона так же сильно желала его.

— Да, — прошептала Кэти.

Его объятия яростно сжались, когда он захватил ее губы жадным,ищущим поцелуем. Когда ее губы раскрылись, он застонал от удовольствия, и этотзвук вызвал в Кэти какой-то первобытный отклик. Она бесстыдно отвечала на егострасть, желая доставить ему такое же удовольствие, какое он давал ей. Онацеловала его так же чувственно, как и он ее, ее руки возбуждающе скользили поего спине и плечам, а ее тело изгибалось под ним.

Ей было почти больно, когда он прервал поцелуй и поднялголову. Все еще трепеща от желания, Кэти открыла свои как будто сонные глаза.

В глубоких сумерках их взгляды встретились.

— Я люблю тебя, Кэти, — сказал он.

Кэти открыла рот, но не смогла сказать ни слова. У нее всесжалось внутри. Она попыталась произнести «я люблю тебя», но слова, которыеДэвид заставлял ее снова и снова выкрикивать в ту отвратительную ночь, застрялисейчас в горле, парализуя голосовые связки. Она обвила руками его шею смучительным стоном и начала целовать в страстном отчаянии, несмотря на то чтокаждый мускул его тела был натянут в ожидании ее ответа.

Боль, как горячий острый нож, пронзила Рамона. Она не любитего. Черт бы ее побрал. Она не любит его!

— Я… я не могу сказать это, — судорожно произнесла она,прижимаясь к нему. — Я не могу сказать тех слов, которых ты ждешь от меня. Япросто не могу.

Рамон уставился на нее, ненавидя ее и себя за любовь к ней.Передернувшись, он хотел подняться, но Кэти яростно затрясла головой, ещекрепче обнимая его и еще ближе прижимаясь к нему. Слезы хлынули из еепрекрасных глаз, блестя на длинных ресницах и стекая по щекам.

— Не переставай любить меня, — горячо умоляла она, — тольколишь потому, что я еще не сказала этих слов, Рамон. Пожалуйста, не надо!

— Кэти! — резко проговорил он.

Ее мягкие губы задрожали от холода в его голосе. Он схватилее за плечи. Он намеревался освободиться из ее объятий, решительно оттолкнутьее от себя.

Кэти поняла это.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она, и у нее перехватилодыхание.

И самообладание покинуло Рамона. Он со стоном привлек ее ксебе и прильнул к ее губам. Она таяла у него в руках, и ее пламя разжигало внем глубокую страсть.

— Кэти, — страстно прошептал он, сжимая девушку в своихобъятиях, когда она поцеловала его с таким пылом, которого никогда еще невыказывала. — Кэти… Кэти… Кэти…

Она любит его, он знает это! Он смог это почувствовать. Онабыла не в состоянии произнести слова, но ее тело говорило ему, что она любитего. Ни одна женщина не смогла бы отдавать свое тело мужчине так, как сейчасКэти, если только она до этого уже не отдала своего сердца.

Рамон опустил ее на траву. Губы Кэти не отпускали его, аруки продолжали лихорадочно ласкать. Она разжигала в нем огонь, и Рамонрасстегнул рубашку и, на все махнув рукой, бросился в любовный костер.

Его руки освободили ее от блузки и лифчика и насладилисьтяжестью ее обнаженной груди, нетерпеливо набухающей под его ладонями.Склонившись над ней, он захватил ее рот, а язык, ритмично входя в него,рассказывал о том, чего бы хотело его тело. И Кэти приветствовала этовторжение.

— Я умру за тебя, — страстно прошептал он. — Я до боли хочутебя. — Он обхватил ее затылок ладонью и хрипло произнес:

— Заставь меня захотеть тебя еще сильнее, Кэти.

Она заставила. Она вложила в свой поцелуй все сердце, иРамон со стоном удовольствия чувственно задвигался, прижимая ее к себе и желаяраствориться в ее теле. Наконец он перекатился на бок, увлекая ее за собой.

Ресницы Кэти, вздрогнув, приподнялись. Рамон тяжело и быстродышал, его лицо потемнело от страсти. Она приподняла свои губы к нему, и онначал приближаться к ней, но сдержался.

— Прежде чем это закончится, — хрипло выдохнул он, — тысведешь меня с ума.

Кэти ожидала, что он завершит то, что они начали. Но он легна спину и вытянулся рядом с ней, убаюкивая ее в своих объятиях. Смущенная,Кэти лежала рядом. Она не могла попять, почему Рамон внезапно остановился.Может быть, он решил, что она захотела этого? Но она этого совсем не хотела!Как он мог так подумать, когда все ее тело желало его, когда больше всего насвете она хотела доставить ему наслаждение? Она перекатилась на бок, полнаянамерения взять все в свои руки.

— Если я действительно свожу тебя с ума, то в этом толькотвоя вина, — сказала Кэти, и прежде чем он успел ответить, она началанеторопливо и соблазнительно исследовать языком контуры его уха.

Он потянулся к ней свободной рукой и обхватил за талию,лаская ее. Его рука прижимала ее крепче, и он вздохнул от наслаждения, когдаона слегка лизнула его шею.

— Кэти, прекрати, — предупредил он с рычанием. — Или ясделаю это с тобой.

Кэти бесстрашно продолжала свои эротические исследования.

— Ты уже сделал, — выдохнула она. — И мне это нравится.

— И мне тоже, вот почему я прошу тебя остановиться. Кэтисобрала все свои силы и приподнялась на локте. Какое-то время она задумчиворазглядывала сверкающую серебряную цепочку и медальон, лежащий на его груди, азатем подняла на него огромные, полные недоумения глаза.

— Рамон, — сказала она, проведя ногтем по цепочке и необращая внимания на то, какой эффект на него это произвело, — тебе не приходилона ум, что мы не должны останавливаться?

Рамон схватил ее своенравную руку, удерживая от дальнейшихмучительных ласк.

— Я думал об этом, — пробормотал он, — наверное, две сотнираз за последние десять минут.

— Тогда почему? Я имею в виду, почему мы остановились?

Он отвернулся и посмотрел на маленькие звезды, застенчивосверкающие в вечернем небе.

— Потому что скоро мимо нас пойдут люди, окончившие работу.

Конечно же, это было правдой, но не поэтому он отстранился.Если бы он был уверен, что Кэти любит его, он взял бы ее где угодно, лишь быони смогли остаться наедине. Если бы он был уверен, что она любит его, они бызанимались любовью каждый день с их приезда в Пуэрто-Рико. Если бы Кэти любилаего, единение их тел только усилило бы это чувство.