Подобно опытному антиквару, она мгновенно узнала этот запах– неповторимый запах старинных икон и церковной утвари. Но когда взгляд ее упална стоявшего в коридоре мраморного ангела, позади которого располагаласьстеклянная стена, мне показалась, что она вот-вот потеряет сознание.

Дора отпрянула, словно ища у меня защиты, и буквальнорухнула в мои объятия. Я вовремя успел ее подхватить и держал очень осторожно,кончиками пальцев, боясь причинить ей малейшую боль.

– Боже мой! – задыхаясь от волнения, прошептала она.Сердце ее бешено стучало, но это было молодое, здоровое сердце, которому подсилу вынести еще более тяжелые нагрузки. – Мы здесь! И вы говорили мнеправду!

Прежде чем я успел ответить, она торопливо высвободилась измоих рук и быстро прошла мимо ангела в первую, самую большую комнату. Чуть нижеуровня окна виднелись кончики шпилей собора Святого Патрика, а по всей комнатебыли разложены пластиковые пакеты, внутри которых легко угадывались формыупакованных в них распятий и статуй святых. На столе лежали книги Винкена,однако я не стал привлекать к ним внимание Доры. Не сейчас.

Она обернулась и устремила на меня внимательный, изучающий,оценивающий взгляд. Я остро ощущаю и точно определяю такие взгляды – они тешатмое тщеславие, а уж его-то у меня хоть отбавляй.

Наконец Дора пробормотала несколько слов по-латыни, однако яне сумел их разобрать и перевести.

– Что вы сказали? – переспросил я.

– Люцифер, Сын Утра, – прошептала она, не отводя отменя восторженного взгляда, и упала в стоявшее рядом большое кожаное кресло.Оно досталось нам вместе с остальной меблировкой квартиры и больше подходилодля делового кабинета, чем для жилого помещения, но тем не менее было весьмаудобным.

– Нет, я не тот, чье имя вы сейчас назвали. Я уже сказалвам, кем являюсь на самом деле, и не более того. А он, обладательтитула, – это мой преследователь.

– Дьявол?

– Да. А теперь выслушайте меня, я хочу рассказать вам все,от начала до конца, и попросить вашего совета. А тем временем... – Яогляделся. Да, вот он – шкаф с деловыми бумагами. – Ваше наследство... Всездесь. Состояние, о котором вы даже не подозревали. В целости и сохранности,чистое, зарегистрированное по всей форме в налоговых органах. Необходимаяинформация и разъяснения содержатся в черных папках. Ваш отец, умирая, завещалэто вам, для организации церкви. И если вы отвергнете его дар, что ж... Однаконе думайте, что своим отказом вы исполните волю Господа. Не забывайте, ваш отецмертв. Его кровь очистила деньги.

Верил ли я сам тому, что говорил? Не знаю. Во всяком случае,Роджер, несомненно, ожидал, что именно такими речами я попытаюсь убедить егодочь.

– Роджер просил меня сказать вам об этом, – добавил я,стараясь вести себя как можно увереннее.

– Я понимаю, – ответила Дора. – Но вы беспокоитесьсовсем не о том, что действительно важно сейчас. Подойдите ближе, прошу вас,позвольте мне обнять вас. Ведь вы весь дрожите.

– Да, я и правда дрожу.

– Здесь очень тепло, но вы, похоже, этого совсем нечувствуете. Ну подойдите же.

Я опустился перед ней на колени и вдруг в каком-то порывеобнял ее, совсем как недавно Армана, и прижался головой к ее виску. Она былахолодной, но никогда, даже в день своего погребения, она не будет такойледяной, как я, – моя холодность не имела ничего общего и не шла ни вкакое сравнение с человеческой. Я словно вобрал в себя жесточайшую зимнюю стужуи походил скорее на изваяние из пористого мрамора. Впрочем, наверное, я таковыми был.

– Дора... Дора... Дора... – беспрестанно повторяля. – Как он любил вас и как страстно мечтал, чтобы все в вашей жизнисложилось удачно... Дора...

Ее интуиция ничуть не уступала моей.

– Лестат, расскажите мне о дьяволе, – внезапнопопросила она.

Я устроился у ее ног на ковре так, чтобы видеть ее лицо. Онасидела на самом краешке кресла – полы черного пальто распахнулись, открывколени, концы золотистого цвета шарфика свободно свисали вниз; на бледномвзволнованном лице ярким пятном выделялся румянец. Дора словно излучаламагический свет и в то же время производила впечатление неземного создания –казалось, она не в большей степени человеческое существо, чем я сам.

– Даже вашему отцу не удалось в полной мере описать, как выкрасивы, – сказал я. – Весталка... лесная нимфа...

– Так назвал меня отец?

– Но дьявол... Ах да, дьявол велел мне задать вам одинвопрос. Он велел попросить вас рассказать правду о глазе дядюшки Микки.

Я только сейчас вспомнил о странном совете и, конечно же,даже словом не упомянул о нем в разговоре с Дэвидом и Арманом. Впрочем, недумаю, что это важно.

Мои слова явно произвели впечатление на Дору.

– Дьявол именно так и сказал? – Она чуть откинулась вкресле и выглядела очень удивленной.

– Он заявил, что это его дар. Он хочет, чтобы я помогал ему.Утверждает, что он не носитель зла и что его соперник и враг – Бог. Я все вамрасскажу. А этот совет он дал мне в качестве своего рода дополнительногоподарка, бонуса. Чтобы убедить меня в искренности своих слов и намерений.

Дора растерянно и смущенно покачала головой и прижала пальцык вискам.

– Подождите-подождите. Правду о глазе дядюшки Микки? Выуверены, что он произнес именно эти слова? А отец ничего не рассказывал вам одядюшке Микки?

– Нет. Более того, ни в мыслях, ни в сердце вашего отца я необнаружил и намека на что-либо подобное. Дьявол еще добавил, что Роджер не зналвсей правды. Что бы это могло значить?

– Отец действительно не знал правды, – сказалаДора. – И так никогда и не узнал. Потому что его мать держала все в тайне.Микки был дядюшкой отца, а мне рассказали о нем родственники моей матери –Терри. Насколько я помню, суть вот в чем. Моя бабушка со стороны отца былабогатой женщиной и владела большим красивым особняком на Сент-Чарльз-авеню.

– Да, я знаю этот дом. Роджер встретил там Терри.

– Все правильно. Но в молодости бабушка жила в бедности. Еемать, как и многие ирландки, служила горничной в Садовом квартале. А дядюшкаМикки был одним из тех веселых, беззаботных и легкомысленных людей, которыхникто не принимает всерьез и которым совершенно наплевать на то, что о нихдумают окружающие.

Отец понятия не имел о том, какую жизнь вел его дядюшка.Мама рассказала мне обо всем, чтобы показать, каким глупцом был отец, иобъяснить, что его напускная важность ровным счетом ничего не стоила, посколькуна самом деле он происходил из самых низов общества.

– Понимаю.