– Дом наш лакомый кусочек, – приговариваладомоуправ, – центр, квартиры огромные, только сплошь коммуналки. Вотбогатенькие Буратино и расселяют народ, а люди рады. От государства разведождешься квартирки? А тут отдельную жилплощадь предлагают, ну и съезжаюткуда-нибудь в Бутово или Митино. Не Тверская, конечно, но многие счастливы.Свежий воздух, тихо, а с продуктами сейчас везде хорошо. Шестую квартируКоростылев расселял. Значитца, так, Забавин Сергей Алексеевич и Тугрикова ОльгаТимофеевна отправились на Вологодскую улицу, Костин Владимир Иванович на проездСоколова, Минаевы, Константин Федорович, Анна Николаевна и Евгения, трех лет,убыли в Новокосино…

– А Жанна, – нетерпеливо перебила я ее, –Жанна где?

– Костина Жанна Николаевна скончалась в 1982году, – спокойно ответила Марина Ивановна и вздохнула. – Давненько стеткой не общались! Та уж восемнадцать лет как покойница, а вы к ней в гоститолько сейчас собрались!

Чувствуя, что земля уходит из-под ног, я уцепилась за крайписьменного стола и пробормотала:

– Кто с ней жил, какие родственники?

– Так, – спокойно забубнила МаринаИвановна, – ща разберемся. Интересно, однако!

– Что?

– А вот такая штука. Комнату общей площадью 20квадратных метров получил в 1954 году Костин Иван Владимирович, в 1961-м онпрописал к себе жену – Семенову Жанну Николаевну и ребенка, Семенова АндреяИгоревича, 1960 года рождения. Не от него мальчонка-то был. Но уже в декабрешестьдесят первого Иван Владимирович усыновил ребятенка, причем не толькофамилию ему поменял, но и имя. И превратился Семенов Андрей Игоревич в КостинаВладимира Ивановича, небось и не знает мужик о таких приключениях.

– Но день рождения, – в полной растерянностипробормотала я, – у Костина первого октября, а у младенца Семенова 29сентября…

– Правильно, – не удивилась домоуправ моейстранной осведомленности, – совершенно верно.

– И зачем они такое сделали? – продолжала япребывать в состоянии обалдения. – Ну фамилия, ну имя хоть как-то понятьможно, но дату, дату-то зачем меняли?

Марина Ивановна задумчиво посмотрела в домовую книгу, потомулыбнулась.

– Ага, понятно. Костин Иван, муж Жанны, тоже родился 29сентября, как и мальчик, небось не захотели в один день с отцом и ребенку деньрождения справлять, вот и передвинули его на первое октября.

С гудящей от невероятной информации головой я выползла изподвала на улицу и, плохо понимая, что вижу вокруг, добрела до «Макдоналдса».

Вообще я очень редко пользуюсь системой общепита. Во-первых,мне элементарно жалко денег, а во-вторых, моя мамочка твердо вбила дочери вголову: все, что приготовлено не дома, делается грязными руками из несвежихпродуктов. Впрочем, мамуля скончалась в 90-м году, она просто не дожила доларьков «Тили-тесто», «Русские блины» и «Сосиски Стеф». А десять лет тому назадпокупать на улице выпечку было и впрямь небезопасно. Меня всегда смущалоотсутствие в те годы на улицах столицы бродячих животных… Ну скажите, кудадевались бездомные собаки и кошки и почему повсюду продавались подозрительнодешевые пирожки с мясом, жаренные на машинном масле?!

Я села у окна и уставилась на завернутый в белую бумагучизбургер. Интересно, что подумала бы моя мама, увидав подобное кушанье…

«Вот что, Евлампия, – сказала я себе, – ты простохочешь отвлечься от ужасных мыслей!»

Значит, Володя Костин был сыном Лидии Салтыковой. Япопыталась припомнить, что майор рассказывал о своем детстве. Вообще-то он неслишком часто вспоминал те годы. Но мы с Катюшей знали, что его отец былвоенным и умер, когда сыну исполнилось семь лет, а мать скончалась в тот год,когда Володя закончил юридический факультет и только-только попал на работу ворганы милиции. Никаких других родственников, дядей или теток, у Костина небыло. Но, говоря о родителях, он всегда называл их «отец» и «мать», наверное,ему неизвестна была правда об усыновлении.

Внезапно мою голову стянул тугой, железный обруч. Это что жеполучается? Соня Репнина, кокетка и вертихвостка, Сонечка, чьим любовникомкакое-то время был Володя, на самом деле его родная сестра?

Посидев минут пятнадцать возле полного подноса, я ушла из«Макдоналдса», так и не попробовав ни чизбургер, ни жареную картошку, нишоколадный коктейль.

Уже в «Жигулях» я вяло подумала: «Господи, как хорошо, чтооба мертвы и никогда не узнают об инцесте».

Ноги машинально нажимали на педали, руки хватались за рычагипереключения скоростей, но голова была занята не дорогой.

Так вот почему Володя и Соня так любили красную икру иупотребляли ее со сладким чаем! Мне бы сразу удивиться, отчего столь страннаяпривычка была у двух совершенно разных людей! А они, оказывается, брат исестра. Значит, у Володи есть еще одна сестрица, Вера, и настоящая мать егожива, и отец, так боявшийся иметь на руках инвалида-гемофилика.

Только майор был патологически здоров, дожил до сорока лет ине заимел ни одной хронической болячки… Может, мне поехать к Лидии Салтыковой ирассказать ей о Володе?

Стукнувшись бампером о низенький железный заборчик, отделяющийкрошечный палисадник от тротуара, я припарковала машину и поднялась наверх, гденезамедлительно попала в когти к Лизавете и Кирюшке. Дети пели каждый о своем.

– Кроватка замечательная, – восторгаласьЛиза, – только в одном месте лак облез, но можно подкрасить, коляска –супер, в ней даже сиденье для автомобиля имеется.

– Учительница по музыке вопрос задала, – нылКирюшка, подсовывая мне под локоть тетрадку, – велела ответить, а то двавлепит!

– Коляску я закатила пока к Володе, – сэнтузиазмом вещала Лизавета, – пойдем покажу!

– Совершенно непонятный вопрос, – убивалсяКирка, – невероятной сложности…

– Пошли, – толкала меня в спину Лиза.

– На, погляди, – тянул в свою сторону Кирюшка.

С трудом выкинув из головы тяжелые мысли, я рявкнула:

– С собаками гуляли?

– Нет, – ответили хором дети.

– Ну так займитесь животными!

– Но коляска…

– Сейчас выпью кофе и пойду гляну!

– А музыка?

– Отдохну и отвечу. И вообще отстаньте, – выпалилая, чувствуя, как к глазам подбираются слезы, – вы мне надоели.

– Ты нам еще больше, – взвился Кирюшка, –мать, вернее ее заместительница, должна помогать уроки делать!