Мы добрались до кассы. Я в ужасе уставилась на цифры. Семьтысяч! Четыреста! Двадцать два рубля!!! Восемь копеек!!! В особенности умиляликопейки.

– Делать-то что? – растерянно спросила я у Лизы.

– Пошли в другой отдел, – предложила та.

– А чек?

– Выброси!

Сунув чек на страшную сумму в карман, я пошла за Лизаветой.Через полтора часа хождения по этажам стало ясно – мы не можем купить ничего.Самая дешевая кроватка тянула на две тысячи, а коляска стоила около восьми.

– Вот это да, – бормотала Лизавета, шарахаясь отполки с розовыми мишками, – прикинь, они по полторы штуки! Это что жетакое получается?

Мы вышли на улицу и увидели в узеньком проходе, ведущем кметро «Кузнецкий мост», плотную толпу.

– А ну, давай глянем, – предложила я и оказаласьправа.

У горластых женщин нашлось все, причем по весьма умереннойцене. Правда, одеяло было не итальянским, а украинским, противного кирпичногоцвета и без рисунка, пеленки и распашонки – белорусскими, самыми простыми,полностью отсутствовали кружева и оборочки, зато все сделано исключительно изнатурального сырья и стоило буквально копейки. Вернее, мы уложились в пятьсотрублей, что тоже, согласитесь, не так уж и мало, но по сравнению с семьютысячами эта сумма показалась просто ерундовой. Но самая главная удачаподжидала нас впереди. Возле киоска «Союзпечать» стояла милая женщина спримерно трехлетним щекастым бутузом. В руках она держала табличку: «Продаюкроватку б.у. в отличном состоянии и коляску либо меняю на диван «Малютка».

– А зачем продаете? – спросила я.

Женщина вздохнула и ткнула в мальчишку рукой:

– Вот вырос, диванчик ему нужен, а денег нет, одна егоподнимаю.

– Кроватка очень старая?

– Как новая.

– И где она?

– Пошли, – велела тетка.

Мы добрались до старой, ржавой насквозь «Нивы» и увиделивполне приличную кроватку с чистым матрацем и коляску.

– Вот, – сказала женщина, – глядите. Кстати,меня Валя зовут, а это Павлик. У меня от него куча вещей осталась – шубка,комбинезончик, обувь… Правда, все бэу, но в отличном состоянии, отдам недорогоили поменяю.

Я пробормотала:

– Наш диванчик тоже неновый, на нем мальчик спал,Кирюша, когда подрос, мы ему большую софу приобрели, а «Малютку» пожалеливыбросить, стоит без дела в коридоре.

– Отлично, – обрадовалась Валя, – поехали квам и махнемся!

Я посмотрела на Лизу:

– Вообще говоря, мне…

– Ладно, – разрешила та, – сама справлюсь.

Она влезла в «Ниву», Валя завела мотор. Дребезжа всемичастями, машина осторожно тронулась с места.

– Пашка, – донеслось из глубины отъезжающегоавтомобиля, – держи кровать, ща рухнет, мужик ты или нет!

Трехлетний Павлик, засунув поглубже в рот отвратительнуюконфету чупа-чупс, уцепился крохотными ручонками за лакированную деревяннуюспинку. Последнее, что я увидела, направляясь к своим «Жигулям», его бледное,серьезное личико и торчащая изо рта палочка от леденца.

Девушка с изысканным именем Федора не обманула.Домоуправление было открыто. Помещалось оно в подвальном помещении. Дневнойсвет проникал в комнату через окошко, расположенное под самым потолком, а постенам змеились разнообразные трубы. Обставлено оно было незатейливо: старый,ободранный письменный стол, покрытый бумагой, несколько разномастных стульев,колченогих и кособоких, допотопный телефонный аппарат с наборным диском.Завершал картину сейф, выкрашенный темно-коричневой краской.

Под стать обстановке была и женщина, восседавшая за столом.Возраст ее с трудом поддавался определению. Судя по обрюзгшей, бесформеннойфигуре, сальным волосам, небрежно закрученным в пучок, и темно-серой кофте,щедро украшенной «жемчугами», домоуправу перевалило за шестьдесят. Но лицо быломолодое, гладкое, без морщин… Перед ней красовалась табличка: «Прием ведетФедяева Марина Ивановна».

Дама открыла рот и заявила:

– Ежели на перерасчет книжку принесли, то бухгалтершапридет к семи. Хотите – оставляйте бумаги, не желаете, тогда…

– Извините, – робко сказала я, выкладывая на крайстола коробочку шоколадных конфет «Третьяковская галерея», – простите, чтоотвлекаю вас, занятого человека, от работы, но у меня дело такое, деликатное…

Домоуправ вздохнула:

– Квартплату давно не вносили и хотите, чтобы оформилавам все как доплату. Пени жаль платить. О господи, с одним и тем же все идут!Давайте книжечку!

– Нет, нет, – пробормотала я, пододвигая к нейкоробочку, – у меня совсем другое, да и не живу у вас здесь, я вообще немосквичка, из Норильска я.

– Квартиру снять хотите? – снова попала пальцем внебо Марина Ивановна. – Так этого добра навалом. Вам сколько комнат?

– Нет, нет.

– Так чего надо?

– Понимаете, в шестой квартире жила сестра моей материЖанна, вот я приехала в гости, а там другие люди поселились.

– Ну и что?

– Посмотрите по домовой книге, куда родственникисъехали, сделайте милость!

Марина Ивановна посмотрела на меня, потом на коробку конфет,затем с тяжелым вздохом открыла сейф и вытащила оттуда толстенную амбарнуюкнигу.

– Вообще-то, – заявила она, – сейчас ужепочти у всех прописные карточки, только мы никак не заведем, по старинкеработаем. А по мне, суть одна, что книга, что карточка, придумывают в милицииневесть чего, лишь бы люди без работы не остались. Вот и переписывай всю книгуна карточки – бред! Делать больше нечего! Главное ведь, чтобы информациясохранилась. Так какая квартира?..

– Шестая!

Толстый палец Марины Ивановны, украшенный квадратным ногтемсо слегка облупившимся лаком, медленно пополз по строчкам.