— И Джонни боялся его, да?

Джулия весело рассмеялась и отрицательно покачала головой:

— Нет, с ним скорее все было как раз наоборот. Совершеннослучайно я обнаружила, что из небезызвестных кнута и пряника Джонни былнеобходим именно кнут. Он просто мечтал о том, чтобы с ним пересталиминдальничать и наказали, как любого другого нормального ребенка.

— И как же тебе удалось обнаружить это?

— Однажды вечером, после уроков, я была в кабинете Дункана,получая очередную головомойку.

— У тебя были проблемы с директором?

— Постоянно, — весело подтвердила Джулия, снова сверкнувсвоей ослепительной улыбкой, — но именно в тот день Джонни задержался в школе,дожидаясь, пока мама заберет его, и случайно услышал то, что происходило вкабинете директора. Когда я наконец вышла, он сидел в своем инвалидном креслепочти под самой дверью и смотрел на меня так, как будто я совершила какой-топодвиг. Потом он открыл рот и сказал:

— Вас что, наказали, мисс Мэтисон? Теперь вы будетеоставаться после уроков?

— Сначала я была настолько потрясена тем, что он заговорил,что чуть не выронила охапку книг, которую держала в руках. Но когда я вновьобрела дар речи и сказала ему, что никто не собирается оставлять меня послеуроков, то увидела, что он явно разочарован. Сразу утратив ко мне всякийинтерес, он сказал, что так и думал, что девчонок никогда не оставляют послеуроков. Только мальчишек. Нормальных мальчишек. И тогда я все поняла! — Глядяна озадаченное лицо Зака, Джулия поспешила объяснить:

— Дело в том, что мать всегда настолько опекала его, что онневольно стал мечтать о школе, где к нему бы относились так же, как ко всемнормальным детям. А ведь до сих пор и учителя, и одноклассники явно выделялиего, не хотели воспринимать на равных со всеми остальными.

— И что же ты сделала, после того как обнаружила это? Поджавпод себя ноги, она поуютнее устроилась на диване и сказала:

— Я сделала единственно разумную и правильную в такойситуации вещь — пристально наблюдала за ним в течение всего следующего дня, икогда он швырнул карандашом в маленькую девочку, сидевшую перед ним,набросилась на него, как будто он совершил государственное преступление. Ясказала, что он заслуживает того, чтобы его целый месяц оставляли после урокови что с сегодняшнего дня он может не рассчитывать ни на какие поблажки. А потомдобавила, что он наказан и должен будет остаться после уроков. Причем не один,а целых два дня!

Откинувшись на спинку дивана, она еще раз ласково улыбнуласьЗаку и продолжала:

— В этот день я задержалась подольше, чтобы понаблюдать затем, как он будет себя вести. Он спокойно сидел в комнате для наказаний вместес другими маленькими проказниками и казался довольным жизнью. Конечно, я немогла быть уверенной в этом до конца, но впечатление было именно такое. В тотже вечер мне позвонила его мать и устроила скандал. Она обозвала меня злобной,бессердечной и прочими нелестными эпитетами. Я пыталась хоть что-то объяснитьей, но она не стала слушать и бросила трубку. Она была в ярости. На следующийдень Джонни не пришел в школу.

Джулия замолчала, и Зак мягко спросил:

— И что же ты сделала?

— После уроков я отправилась к нему домой, чтобы увидеться сним самим и поговорить с его матерью. Кроме того, мне пришло в голову взять ссобой другого своего ученика — Вилли Дженкинса. Вилли — совершенно потрясающиймаленький мужчина. Этакий будущий герой-любовник, Главный заводила в классе икумир всех третьеклассниц. Он обязательно должен быть первым во всем — отфутбола и бейсбола до умения ругаться. И надо признать, что это ему удается. Покрайней мере, почти во всем, кроме, — не смогла сдержать улыбки Джулия, —пения. Когда Вилли говорит, то сразу вспоминается лягушка-бык. А уж если онпытается петь, то издает такие звуки, что все начинают смеяться. Как бы там нибыло, но, отправляясь к Джонни, я решила взять Вилли с собой. Джонни сидел винвалидном кресле на заднем дворе. Вилли захватил свой футбольный мяч, скоторым, по-моему, не расстается даже во сне. Когда я входила в дом, тоувидела, что он бросил этот мяч Джонни, но тот даже не попытался поймать его.Он лишь искоса взглянул на мать и продолжал совершенно неподвижно сидеть всвоем кресле. Я разговаривала с миссис Эверетт почти полчаса. Я прямо сказалаей, что она сама препятствует счастью своего ребенка, обращаясь с ним так, какбудто он годен лишь на то, чтобы сидеть в инвалидной коляске. Я попыталасьобъяснить ей, почему с Джонни необходимо обращаться как с совершенно нормальнымребенком. По-моему, тогда мне так и не удалось убедить ее, но вдруг раздалсякакой-то грохот, крики, и мы обе выбежали во двор. Вилли, — продолжала Джулия,и глаза ее засияли при воспоминании о той сцене, — лежал на груде опрокинутыхмусорных бачков, крепко сжимая в руках футбольный мяч и улыбаясь до ушей. И оннам гордо сообщил, что хотя Джонни еще не очень хорошо ловит мяч, пас правой унего не хуже, чем у Джона Элвиса! Джонни сиял, а Вилли убеждал его, что емунужно только немного потренироваться ловить мяч, и тогда он, Вилли, мог бывзять его в свою команду.

Джулия опять замолчала, и тогда Закполувопросительно-полуутвердительно сказал:

— И они начали тренироваться.

Джулия кивнула, и ее выразительное лицо красноречивоговорило о том, сколько радости ей доставляют даже просто воспоминания об этом.

— Они стали тренироваться каждый день, вместе с остальнымичленами команды Вилли. А потом они стали приходить к Джонни домой, и Джоннипомогал Вилли делать домашние задания. Оказалось, что хотя до этого Джонни непроявлял на уроках ни малейшей активности, он на самом деле впитывал все какгубка. И теперь, когда лед тронулся, его незаурядные способности проявились вполной мере. Кроме того, он такой мужественный, такой целеустремленный! —Внезапно Джулия осеклась, как бы устыдившись проявленных эмоций, и окончательнозамолчала, полностью сосредоточившись на еде.

Зак откинулся на спинку дивана, положил ногу на ногу и,глядя на языки пламени, пляшущие в камине, замолчал, давая Джулии возможностьспокойно закончить обед. Он попытался было сосредоточиться и обдумать следующийэтап своего путешествия, но сытость и расслабляющее тепло располагали скорее кфилософским размышлениям о капризах судьбы, следствием которых и было появлениев его жизни сидящей напротив Джулии Мэтисон. Много недель подряд он до мельчайшихдеталей разрабатывал план своего побега. Лежа на тюремных нарах, он долгимибессонными ночами мечтал о первой ночи, которую проведет в этом доме. Но ниразу ему в голову не приходила мысль о том, что он будет здесь не один.Конечно, по целой тысяче причин было бы гораздо лучше, если бы он действительнобыл один. Но теперь, раз уж девушка оказалась в этом доме, невозможно делатьвид, что ее здесь нет. Правда, теперь, после этой застольной беседы, Заку оченьзахотелось поступить именно так. Джулия Мэтисон заставляла его задумываться овещах, которых в его жизни никогда не было и, судя по всему, уже никогда и небудет. К концу недели он снова отправится в путь, и там, куда он в конце концовпопадет, не будет роскошных уединенных домов в горах с уютно потрескивающимикаминами; там не будет трогательных бесед о детях-инвалидах с юнымиучительницами младших классов, у которых к тому же глаза ангела и улыбка,способная расплавить камень. Он никогда в жизни не мог себе представить, чтоженское лицо может так светиться изнутри, как лицо Джулии, когда она говорилаоб этих детях! Зак неоднократно видел, как сияли глаза честолюбивых женщин,когда они получали от него ведущую роль или дорогие украшения. Он видел, каклучшие актрисы на сцене и в жизни, в постели и вне ее талантливо и убедительноиграли нежность, любовь и заботу о ближнем, но до сегодняшнего дня он непредставлял, что такое возможно на самом деле.