– В кладовке, на полках лежит. В бумагузавернута, – зачем-то добавила она.

Парень исчез. Через пару минут в дверь просунулась другаяголова.

– Иван Ефремыч, – позвал вошедший, – иди,покажу кое-что.

Следователь встал, не взглянув на Тоню, и вышел из комнаты.

Из окна она видела, как следователь ходит по участку,пристально рассматривая что-то на земле, а другой мужик фотографирует. Потомоба скрылись на крыльце. Оттуда раздались голоса, и она поняла, что тело до сихпор не увезли. «Чего они ждут? – подумала Тоня. – Пока он совсемзамерзнет?»

Она вспомнила, что Аркадию Леонидовичу уже все равно, и еепередернуло.

Краем сознания она не воспринимала происходящее. Тело она невидела, потому что Виктор запретил выходить на улицу, и временами ей казалось,что он ошибся, перепутал, потому что она только вчера видела хирурга на егоучастке, выгуливающего трех песиков, и он помахал ей рукой и что-то крикнул, ноона не разобрала, что именно. Только удивилась, что он не в клинике. А утромВиктор сказал, что тело… Она попыталась вспомнить, что же он такое сказал…Изуродовано. Да, тело изуродовано, сказал он, не надо на него смотреть. Иневозможно было представить, что человек, который вчера махал ей рукой, сегоднялежит, изуродованный, на их крыльце. Тем более что она его не видела.

В прошлый раз, когда она нашла Глафиру и моментально решила,что причиной ее смерти является она, Тоня, так как что-то неизвестное,необъяснимое произошло у колдуньи, она испытала ужас. Чувствовать себявиноватой и не понимать, что происходит, было невыносимо. Но тяжесть ушла,когда участковый сообщил об убийстве. Кажется, она тогда даже рассмеялась отрадости. Впрочем, нет, не рассмеялась.

А сейчас она не испытывала ничего, кроме отупения. Последнеевремя это состояние настигало ее все чаще и чаще. Оно навалилось вязким облакоми теперь, когда она в одну долю секунды после слов Виктора вспомнила, что тольковчера ходила к Антонине взять еще проклятого зелья. С другой стороны, ведьколдунья попросила только деньги…

К этой спасительной мысли, единственной ниточке, тянущейсяиз мутного тумана, в котором она сейчас пребывала, Тоня возвращалась снова иснова. Ведь Антонина попросила деньги, только деньги! И ничего больше! Она непросила никого ей отдавать, не заставляла разглядывать завораживающие рисунки,ничего не хотела от Тони! Но почему же тогда изуродованное тело их соседаоказалось на их крыльце?

Степан Капица остановился в дверях кухни и посмотрел насжавшуюся в комок молодую женщину. Обычно улыбчивое круглое лицо участковогобыло сейчас мрачным. Дело обстояло плохо. Прав был мальчик Сережа, говоривший оманьяке, потому что сделать такое мог только сумасшедший. Пристальнорассматривая жену Виктора Чернявского, Степан обдумывал, подходит ли она нароль маньяка – ведь убийства начались с ее появлением. Хотя, елки-палки,одернул он себя, не ее , а их . Антонину и Виктора Чернявских. Так что иприкидывать маску убийцы стоит на обоих, хотя на Тоню с ее перепуганным,каким-то затравленным взглядом она никак не хотела примеряться. Вот Виктор… сним, пожалуй, все не так однозначно.

Примерно так рассуждали и сотрудники райцентровскойпрокуратуры, уже час допрашивавшие хозяина дома по поводу обоих преступлений.Причем за дело еще не брался сам следователь, мужик дотошный, хоть и крепковыпивающий, что, однако, не мешало ему в работе, а скорее помогало. «Черт, акто сейчас не пьет?» – мысленно спросил Капица самого себя. Да и как тут непить, а?! Ему вспомнилось тело на крыльце, которое сейчас собирались увозить, ион поморщился.

– Антонина Сергеевна, – позвал участковый иувидел, как девушка подняла на него измученные глаза. И он в который разподумал, что слово «женщина» к жене Виктора не подходит, хотя, кажется, ей уж ктридцати годам. – Антонина Сергеевна, вы бы чайку себе сделали. А заодно имне.

Тоня молча встала, налила воды и нагрела чайник. Она ожидалавопросов, но Капица молча прихлебывал чай, разглядывая сад из окна. «ИванКоломеев мужик въедливый, он сейчас из Витьки душу вытряхнет, – размышлялучастковый, – и неплохо бы мне при их разговоре присутствовать…»

Из коридора раздался голос следователя:

– Ну что, Артем, закончили?

– Да, Иван Ефремович, все осмотрели. Все чисто, ничегонет, следы не совпадают.

«Слава богу, – подумала, услышав, Тоня, – кажется,Витю они не подозревают. Но почему тогда так долго его допрашивают?»

Словно в ответ на ее вопрос в комнату вошел следователь и,тяжело опустившись на стул, вздохнул.

– Ну, братцы кролики, теперь кое-что проясняется.Артем, – обратился он к парню в дверях, – приведи Чернявского сюда, ибудем разбираться, как же нам дальше жить.

Он неожиданно подмигнул Капице и, достав из вороха бумаг настоле самую нижнюю, принялся методично ее заполнять. В комнату вошел Виктор,глянул на Тоню, кивнул. «Бледный какой!» – с жалостью заметила она. МолодойАртем пристроился на принесенном из зала стуле, и в маленькой кухне сталосовсем тесно.

– А не перейти ли нам в зал? – спросилследователь, не отрывая глаз от бумаги. – Хозяева не против?

– Не против. – Виктор встал и пошел к выходу. Заним двинулись и все остальные.

Когда Тоня вошла в зал, глаза ее расширились. Искали на совесть!Выдвинутые ящики, сложенные грудой на полу книги, диван, оставленный открытым,словно раззявивший огромную пасть…

– Да, – хмыкнул Виктор, – на славу выпостарались.

Оставив его замечание без внимания, следователь закрылскрипнувший диван, разложил бумаги на столе и уселся на стул.

– Присаживайтесь, – пригласил он стоящих у стеныВиктора и Тоню. – И ты, Степан, устраивайся поудобнее.

Капицу не пришлось долго уговаривать – с озабоченным видомон пристроился на диване.

– Артем, понятых можно отпускать, я так полагаю, –обратился следователь к оперу. – Вы там посмотрите, чтобы правильно быловсе оформлено, ладненько?

– Сделаем, – отозвался парень и вышел.

В комнате наступило молчание.

– Ну, так что я вам скажу, – нарушил его наконецследователь. – Скрывать мне от вас нечего. Аркадия Леонидовича Мысинаубили в его собственном доме, перерезав ему горло. То есть либо убитыйпреступника знал, либо просто держал дверь вечером незапертой, что, я такполагаю, весьма и весьма сомнительно. Хотя… Вы тут, Иваныч, на ночьзапираетесь?

– Так ведь кто как, – развел руками Капица. –Я вот человек открытый, гостям радуюсь, даже и незваным, а про Мысиных сказатьничего не могу.

– Ну, значит, неизвестно. Так вот, убив Мысина,преступник над своей жертвой поглумился, привязав ей щеки к ушам.

Тоня вздрогнула.