– Да уж, после такого будешь родные места сторонойобходить! – покивал участковый.

Следователь помолчал, обдумывая рассказ, а потом недоверчивохмыкнул:

– Ну хорошо, а вы-то, господин Чернявский, тут при чем?

– При том, что я единственный из них не пострадал. Менядаже на суде не было, потому что никто из ребят не сказал, что я с ними говорилпро наркомана. Наверное, у них такое впечатление сложилось, что я вышел сухимиз воды.

– Не понял, – поморщился Коломеев. – Вас ведьна поджоге не было?

– Нет.

– Так почему же вы говорите – «вышли сухим из воды»?

– Я же вам объяснил! До чертова поджога разговаривал сними, и, думаю, в основном из-за моего рассказа они и решились на него! А потомиз так называемой честности ничего про меня не сказали. Но сами-то, уверен,считали, будто я наравне с ними участвовал. Ну, может, не наравне, но какую-тоответственность должен нести. Теперь вам понятно, почему у них есть всеоснования ненавидеть меня?

– Не совсем, честно говоря. – Коломеев задумчивовертел в руках колпачок от ручки. – Разве что вы чего-то недоговариваете,Виктор Николаевич.

Он проницательно глянул на Виктора, но тот смотрел в окнобез всякого выражения на лице.

– Я вам рассказал, какая была история, – ответилон наконец, – а ваше дело выводы делать и убийцу искать.

– Допустим, – согласился следователь. –Допустим, что кто-то из этих выросших пацанов свихнулся на этой почве и решилвам таким жутковатым образом отомстить. Но вы же сами сказали, что Михаил втюрьме, а Сеня умер много лет назад. Так что же получается – вам призракимстят, что ли?

По-прежнему глядя в окно, Виктор проговорил:

– Когда я разговаривал с Мишкой и Сенькой про то, чтонаркоман опасен и как много от него зла может быть… короче, когда нес всю тупафосную чушь, только чтобы показать, как много знаю, я прочитал отрывок изстихотворения. Из Бродского. Там такие строчки:

Ропот листьев цвета денег,

Комариный ровный зуммер…

Глаз не в силах увеличить

Шесть на девять тех, кто умер,

Кто пророс густой травой.

Впрочем, это не впервой.

Я отрывок прочитал и объяснил, что он как раз про тех, ктоумер из-за наркотиков, и про самих наркоманов.

– А на самом деле стихи об этом? – неожиданноподал голос Капица.

– Черт, да нет, конечно, – поморщилсяВиктор. – Говорю же, дураком был, хотел образованность свою показать.Повыпендриваться, как все подростки любят. А недели три назад Тоня нашла листокс этим стишком у нас в комоде. А потом он исчез.

Капица и Коломеев посмотрели на Виктора, потом на Тоню и,наконец, переглянулись.

– Виктор Николаевич, а вы уверены, что не сами еготекст написали? – недоверчиво уточнил Капица.

– Да что я, идиот, что ли, по-вашему?! – взорвалсяВиктор. – Я ту бумажку в глаза не видел, мне Тонька о ней рассказала.

– Антонина Сергеевна, – обратился к нейКоломеев, – ну-ка, расскажите поподробнее. Где нашли, как, куда дальшелисток делся?

Тоня кивнула головой и добросовестно вспомнила, как вскорепосле переезда в дом разбирала комод, как позже наткнулась на листочек изапомнила стихотворение, а листок потом сунула обратно в комод. Началарассказывать про разговор с мужем, но следователь прервал ее:

– А вы точно помните, что страничку с текстом обратно вкомод убрали?

– Нет, не точно, – призналась она. – Я потомначала его искать, а найти уже не смогла. Мне кажется, что в комод, но могу иошибаться.

– А вы, часом, голубушка, не сами стишок-то написали?

– Да вы что! – вскрикнула Тоня.

– Ладно, ладно, не возмущайтесь. М-да, хорошенькие делау нас с вами получаются, Виктор Николаевич… – Следователь вздохнул. –Значит, так. Сейчас все это Артему повторите. Ясно? Артем, запишиаккуратненько! – Парень у двери, про которого все забыли, согласнокивнул. – Я возвращаюсь в прокуратуру. Да, Иваныч, с тобой еще поговоритьхотел…

– Поговорим, дорогой, отчего и не поговорить двумхорошим людям? Когда базар начнем?

– Да вот приеду вечерком, и начнем. Ты у себя будешь?

– А где ж еще?

– Ну и лады. А вам, господа хорошие, – обратился Коломеевк Тоне с Виктором, – очень рекомендую без лишней надобности из дома невыходить, а дверь на ночь крепко запирать. Рассказ ваш, конечно, мы проверим, апока проверяем – никуда из деревни не уезжать, понятно?

Виктор угрюмо кивнул.

– Вот и отлично.

Следователь, не прощаясь, вышел из комнаты, а за ним Артем.Виктор, Тоня и Капица остались в комнате одни.

– А почему, Виктор Николаевич, с вами тогда еще одногодружка вашего не было, Андрея? – нарушил молчание участковый.

– Потому что он заболел и его родители в городувезли, – мрачно отозвался Виктор.

– А с чего он заболел, не знаете? И чем?

– Да откуда я знаю? – обозлился Виктор. – Выбы лучше того психа искали, который второй труп мне подсовывает!

– Ну, искать прокуратура будет, мое дело маленькое, –пожал плечами Капица. – Значит, не знаете, с чего Андрей ваш заболел?

Он посмотрел на Тоню, и ей стало не по себе, словно оначто-то скрывала.

– Сказал вам, не знаю! Да какая разница, черт возьми?

– Может, и никакой, – согласилсяучастковый. – Очень даже может быть.

Он, кряхтя, поднялся и пошел к выходу.

– Ну, бывайте, – попрощался от дверей.

– До свидания, – ответила Тоня одними губами.

Виктор даже не отозвался.

– Может быть, и нет разницы, – бормотал Капица,идя по коридору, – а может быть, и есть.

Он вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь и облегченновдохнул морозный ноябрьский воздух.

Вечером он мыл посуду после ужина, когда снаружи постучали.

– Заходи, заходи, Вань, – пригласил участковый,вытирая на ходу руки. – Ну, порадуй чем-нибудь.

– Нечем мне тебя радовать, – отозвалсяследователь.

Он снял куртку, повесил ее на крючок и прошел в комнату.

– Черт, холодина какая! Машина не завелась,представляешь?

– Нет, Вань, не представляю. Мы люди безлошадные, у насвсе заводится. Вот не поверишь – вчера начал будильник заводить, и что тыдумаешь? Завелся как миленький!

– Ладно, не балагурь, – устало сказал Коломеев исел на стул. – Черт, вот не было мне радости перед пенсией, и тут на тебе– серия!