Произнося мысленно последнее слово, Тоня словно споткнулась.Унизительно. Ей уже приходило на ум это слово, совсем недавно, буквально вчера.А теперь она снова чувствует себя униженной! В конце концов, просила ведь не омногом, и что получила в ответ? Нравоучения. Отказ, который Виктор прикрылочередными ненужными фразами, хотя можно было просто сказать «да» или «нет».

Тоня встала и начала кругами ходить по темной комнате.Виктор, услышав снизу звуки шагов, покачал головой – совсем его жена с умасошла. А та ходила, лавируя между вещами, и ощущала переполнявшую ее ярость. Вкаком-то озарении она поняла, что, если бы не дом вокруг нее, если бы не егобезмолвные рассказы, ей никогда бы не пришло в голову то, что подумалось минутуназад. Но ей было все равно. Точнее, она была даже рада. Дом был ееединственным союзником. Ее, не Виктора, который не умел даже толком согретьего! Это она хозяйка здесь, а Виктор… Тоня усмехнулась, вспомнив, как онвсполошился, обнаружив стихи. Постояла минуту у заколоченного окна, глядя вщели между досок, и пошла к выходу. Если бы Виктор увидел в эту минуту ее лицо,он был бы очень удивлен. Женщина, спускавшаяся сейчас с лестницы, не имеланичего общего с той, которая поднималась сюда час назад.

Тоня прошла в зал, остановилась напротив мужа. Постояламолча, дождавшись, пока он поднимет на нее глаза, и только тогда спокойнопроизнесла:

– Я подумала как следует над тем, что ты мне сказал, ихочу объяснить следующее. Меня не интересует, что ты думаешь по поводу моеголечения. Скажу даже больше: сейчас меня вообще не интересует, что ты думаешь. Яхочу, чтобы ты дал мне деньги, которыми я буду распоряжаться сама, как хочу. Тыбудешь выдавать мне ежемесячно… – Она на секунду замялась. – …десятьтысяч. Если мне нужно будет еще, я тебе скажу. Я знаю, что такая сумма есть втвоем кошельке, у тебя есть даже больше. Поэтому будет хорошо, если ты завтраположишь деньги на полочку в кухне. И, пожалуйста, все время теперь клади ихтуда. Ладно?

Виктор выслушал ее выступление, подняв брови, а в концерасхохотался.

– Дорогая моя, ты что, собралась ставить мнеультиматумы? Напрасно. С чего ты вообще решила, что я буду удовлетворять твоиматериальные притязания?

Тоня немного помолчала, потом ответила:

– Витя, ты привез меня в это место, куда я не хотелаехать, поселил меня в глуши, не возишь в Москву даже на выходные. Я не виделасвоих родителей два месяца. Я понимаю, что тебе здесь нравится, что ты вКалинове жил еще ребенком. Но если ты попробуешь не давать мне еще и денег, яот тебя уйду. Уеду на зиму к папе с мамой. Там я буду зарабатывать, и мневполне хватит. А весной посмотрим.

– Ты меня шантажируешь? – зло прищурился Виктор.

Тоня встала, посмотрела на него и покачала головой:

– Давай не будем ссориться, хорошо? Мы с тобой и такдовольно плохо живем последний месяц. Но я хочу, чтобы ты понял – я тебе неслужанка. Не пылесос, понимаешь? Я твоя жена. И я хочу, чтобы ты уважал моемнение.

Она пошла к дверям, но ее остановил голос Виктора:

– А с чего ты взяла, милая моя, солнышко лесное, что ядолжен уважать твое мнение? Ты чем-то это заслужила?

Тоня постояла минуту и, не оборачиваясь, произнесла:

– Когда ты на мне женился, ты, кажется, уважал моемнение. С тех пор что-то изменилось? По-моему, нет, если не считать того, что ябросила работу и приехала туда, куда ты хотел. Если после всего ты пересталменя уважать, то давай вернем то, что было. Если нет, то положи деньги наполочку.

Она вышла из комнаты, а Виктор остался сидеть, невидящеглядя на страницу. Потом глубоко вздохнул, чтобы успокоиться и понять, откудаона этого набралась. Черт возьми, откуда?! Если бы он не знал абсолютно точно,что последние два часа его жена не выходила из дома, то поклялся бы, что онапоговорила с какой-нибудь феминисткой, которая накапала ей на мозги. Но она невыходила. Значит, додумалась сама. Интересно, до чего супруга додумается вследующий раз?

Однако с возникшей проблемой следовало что-то делать. Содной стороны, Виктор не намеревался уступать: с какой стати? С другой, онотчетливо осознал, что Тоня способна выполнить свою угрозу. Она уйдет. Уедет кмамаше, а он останется тут жить один. Виктор вполголоса выругался. Не помогло.В конце концов, он же просто пытался ее защитить от ее же глупых поступков, какона не понимает?! Конечно, можно было бы объяснить свою позицию еще раз, ночто-то подсказывало Виктору: это бесполезно. Он хотел как следует разозлиться,но не смог. Как ни крути, выходило, что придется сдаться. Да ладно, не такую ужбольшую сумму Тонька просит, чтобы спорить из-за нее. «Деньги положи наполочку…» – вспомнил он и усмехнулся. Хм, недооценил он стервозность своейжены, недооценил. Ну что ж, будем жить по новым правилам.

Успокоив себя на некоторое время, Виктор пытался читать, номысли были далеко. Первый раз он потерпел поражение, причем от человека,которого не мог считать серьезным противником. Первый раз жена навязала емусвое решение. Угрюмо обдумывая ситуацию, Виктор совсем забыл, что речь идет оженщине, на которой он женился немногим больше года назад: в его глазах Тоняпредставала уже расчетливой стервой, которая, почувствовав слабину, начнетвыкачивать из него деньги на тряпки и прочую муть. Но тут она сама вошла вкомнату. Виктор взглянул в ее уставшее лицо, увидел круги под глазами, крепкосжатые губы и ощутил что-то вроде жалости. Действительно, что он из-за ерунды сней спорит? Захотелось ей фигней заниматься, ну и пусть занимается.

Он встал, обнял ее и шепнул на ухо:

– Тонька, как же я без тебя буду существовать, а? Меняже волки калиновские загрызут. Неужели тебе меня не жалко?

Она молчала, озадаченная перепадом его настроения и ожидаяподвоха.

– Уговорила ты меня, дорогая, – сказал Виктор, недождавшись ответа. – Будет тебе собственный материальный фонд, будутежемесячные платежи. Только ты их на чушь всякую не трать, договорились?

Нет, не договорились, хотела ответить Тоня, но только молчакивнула. Слава богу, в понедельник у нее будут деньги. Слава богу.

Весело насвистывая, Сашка крутил фарш. Он любил, когда матьжарила котлеты. Сегодня они с Колькой специально заехали на рынок, купилихорошего мяса, с жирком, и привезли в Калиново. Хотя тетя Шура и ворчала, чтоуже ночь на дворе, но ради сыновей она готова была заниматься стряпней хоть допоздней ночи. А еще и Юлька жила здесь со своими оболтусами – в школе объявиликарантин. Все же помощь, да неплохая: готовила та очень и очень неплохо,особенно удавался ей холодец. Сашка довольно причмокнул, отодвинул кучу мясных«макарончиков», выползших из мясорубки, и засунул внутрь новые куски.

Колька стоял поодаль и смотрел в окно. Свет в почтальоновомдоме погас.

– Ты чем там любуешься, а? – хохотнув, спросилСашка. – Может, соседка раздевается?